Львица и лилия - [8]

Он смутно помнил ту, случайно услышанную им беседу и то, как его чем-то поили на ночь. Возвращающееся сознание вернуло ему память о безрассудном галопе по полю, когда он, поддавшись ярости, не переставая подстегивал своего жеребца.

Он свалился с лошади вниз головой, «вверх тормашками», как отметили бы его конюхи, но в этом некого было винить, кроме самого себя.

Оглядевшись вокруг, Литтон увидел незнакомую спальню, и снова задумался, где, черт возьми, он оказался.

Затем он посмотрел вниз, на себя, и, к своему испугу, увидел руку на перевязи, внезапно вспомнив, что при падении как будто сломал ключицу.

Дабы удостовериться в этом, он пошевелился и, почувствовав, как боль пронзила его насквозь, понял, что не ошибся. Он сломал себе ключицу, и это скорее всего доставит ему массу неудобств и боли в ближайшем времени.

Отворилась дверь и кто-то подошел к его кровати. Уже без слов он узнал няню, заботившуюся о нем, журившую его почти так же, как его собственная няня делала много лет назад, когда он был еще маленьким мальчиком.

Она наклонилась над ним, и он разглядел седую пожилую женщину. У нее было ласковое лицо, но во всем ее облике угадывался дух, власти, которую распознает сразу же каждый ребенок.

— Вы проснулись, сударь?

— Да, — ответил граф. — Скажите мне, где я нахожусь.

— Там же, где и все эти последние три дня, сударь. В усадьбе Литл-Стентон.

Граф как-то смутно припоминал название маленькой деревушки приблизительно в пяти или шести милях от Рок-Хауса.

— Я сломал себе ключицу? — спросил он.

— Боюсь, это так, сударь, но вам ее хорошо вправили, а потому как у вас отменное здоровье, не придется долго ждать, чтобы все срослось.

Приняв все сказанное к сведению, граф поинтересовался:

— Вы говорите, что я здесь уже три дня. Я полагаю, у меня было сотрясение мозга.

— Я так понимаю, когда вы падали с лошади, вы ударились головой о землю.

В голосе няни звучал легкий упрек, и это позабавило графа. Он снова спросил:

— А как мой конь?

— Сильно хромает, сударь, но о нем хорошо заботятся в нашей конюшне.

— Вижу, я пользуюсь чьим-то гостеприимством, — заметил граф. — Можно мне узнать чьим?

После некоторого замешательства няня ответила:

— Это был дом майора Кранфорда, до того как он в прошлом году погиб в Индии.

— А теперь?

— Здесь живет его вдова, но сейчас она уехала, сударь «

— Когда я был наполовину без сознания, — признался граф, поскольку няня не сказала больше ни слова, — мне показалось, я слышал, как вы разговариваете с кем-то по имени Пурилла.

Он увидел плотно сжатые губы няни и вспомнил, как неохотно она соглашалась разрешить Пурилле занять ее место у кровати.

— Мисс Пурилла, — каким-то чересчур жестким тоном пояснила няня, — младшая сестра майора Кранфорда.

— Мне кажется, она помогала вам ухаживать за мной.

— Вы были без сознания, сударь, когда она мне помогала.

— Как бы то ни было, я чрезвычайно ей благодарен, — ответил граф.

Столь долгий разговор отнял у него почти все силы, и няня, увидев, как он откинулся на подушки, сказала:

— Я хотела бы подать вам умыться, сударь, и смею предложить вам что-нибудь покушать.

Граф улыбнулся:

— Теперь, когда вы напомнили мне об этом, я думаю, что весьма проголодался.

— Тогда я принесу вам что-нибудь на завтрак, — продолжила няня. — Когда вернусь, помогу вам сесть поудобнее.

Она покинула комнату, и граф задумался, были ли еще слуги в этом доме, которым она велит приготовить ему завтрак, или же няня пошла сообщить Пурилле, что он пришел в себя.

Молодая хозяйка заинтересовала его, ему захотелось узнать, как она выглядит. Но независимо от того, хороша она или нет, няня, очевидно, намеревалась выступить в роли ее строгой и добросовестной дуэньи.

Потребовалось потратить значительные усилия, чтобы быть вычищенным, вымытым, побритым, аккуратно причесанным. В довершение всего на его подушках сменили наволочки.

Поскольку каждое движение, пусть даже незначительное, причиняло ему боль, граф не проронил ни слова во время всех этих манипуляций над собой — он полностью вверил себя в заботливые руки няни, так, словно снова оказался ребенком в своей детской.

Честно говоря, к тому моменту, когда она закончила возиться с ним, он чувствовал такую слабость, что с большим трудом сумел приступить к завтраку, когда тот был подан.

— Теперь ешьте как можно больше, — предупредила его няня. — Вам надо восстановить силы после этой трехдневной горячки.

— Я бредил? — быстро спросил граф.

— Это так, сударь. После сотрясения это обычное дело.

— Я говорил чепуху?

— Время от времени.

— А что я говорил?

— Я не прислушивалась, сударь, но один или два раза вы будто бы хотели убежать от чего-то или кого-то Внезапно граф вспомнил о леди Луизе, и на мгновение ему захотелось снова потерять сознание, чтобы забыть о самом ее существовании.

Вновь она оказывалась рядом, угрожая ему, снова вынуждала подгонять своего и без того горячего коня, и вот он опять уже падает на землю — Луиза!

Ему почудилось, что она стоит там, в ногах его кровати, и открыто смеется над ним, из-за чего превосходная яичница с беконом, которую он ел, приобрела вкус опилок.

И тем не менее после того, как он проглотил несколько тостов с маслом и медом и выпил две большие чашки кофе, он, несомненно, почувствовал себя лучше. Няня забрала поднос.