Львица и лилия - [3]

— Я хотела попросить вас прийти ко мне, — искренне призналась она, — но мне не удавалось избавиться от чужих ушей, поэтому я вынуждена была сама отыскать дорогу к вам.

В добавление ко всем историям о ней, рассказанным ему другими, графу оставалось только отметить безрассудную смелость этой женщины, решившейся на подобное приключение, пусть даже и в поисках предмета удовлетворения своей страсти.

Он провел в Виндзоре три дня, и каждую ночь леди Луиза пробиралась в его спальню, и если он чувствовал себя несколько истощенным на следующий день, ему все же казалось, что игра стоила свеч.

Однако распрощался он с ней в последнюю ночь без всякого сожаления.

— Благодарю вас, — сказал он при расставании, — никогда раньше я не проводил время в королевской резиденции так восхитительно.

Она ничего не ответила, только притянула к себе его голову, и ее губы, неистовые и жадные, еще раз пробудили в нем желание обладать ею.

Однако вернувшись в казармы, молодой офицер подумал, что принцу-консорту стоило бы, в качестве нововведения, в первую очередь удалить от двора молодых женщин, подобных леди Луизе и леди Августе, избавив королеву от их постоянного общества.

Граф находил королеву очаровательной и, по его мнению, именно такой следовало быть молодой женщине.

Ему нравилось то, что она «по уши» влюблена в своего мужа-немца, нравилось, что она молода и, несомненно, добродетельна, что она во всем стремится быть «хорошей».

Когда ее объявили королевой, она именно так и сказала:

— Я постараюсь стать хорошей королевой.

Он замечал, как со времени бракосочетания королевы атмосфера при дворе все больше стала напоминать обстановку спокойного, уютного, отмеченного уважительным отношением к правилам хорошего тона семейного дома, о котором, как полагал граф, мечтает каждый мужчина.

Лондон удовлетворял вкусам праздных господ и офицеров (в те редкие моменты, когда армейские могли позволять себе это) с самыми разнообразными эротическими пристрастиями.

Но то был совсем другой мир. И ни один считавший себя приличным человеком мужчина не позволил бы этой «изнанке жизни» вторгаться в быт его семьи самыми своими темными, неприглядными сторонами.

По правде говоря, граф, будучи честным перед самим собой, признавался себе, что потрясен поведением леди Луизы. И не столько из-за ее легкомыслия или пламенной страстности по отношению к первому встречному, сколько из-за того, что их мимолетная связь осквернила святость дома королевы.

Теперь он убеждал себя, что был совершенно прав, считая необходимым не допускать присутствия женщин так называемой свободной морали рядом с достойными уважения дамами, независимо от происхождения и знатности первых.

Они распрощались с леди Луизой, и оба не сомневались — они разошлись навсегда, как корабли, случайно встретившиеся в бурном море.

Луиза не выказала ни малейшего желания увидеться снова, а граф, у которого накопилось множество дел и которого впереди ждали одни заботы, даже и не вспоминал о ней.

Он смутно предполагал, что они могут встретиться на каких-нибудь балах или, возможно, когда оба будут гостить в чьем-либо доме. Но лично для него приключение закончилось, хотя он и не таил от себя, сколь много она, безусловно, добавила к более чем традиционным развлечениям, как правило, ожидавшим его в Виндзорском замке.

Но вот вчера, как гром среди ясного неба, на него буквально обрушилось, придавив своей тяжестью, то, чего он менее всего ожидал.

Граф получил приглашение на обед в Букингемском дворце, некое полуофициальное мероприятие государственного уровня, одно из многих развлечений, устраиваемых в ознаменование начала очередного Сезона королевских приемов: малых, проводившихся в гостиных; торжественных церемоний представления ко двору; балов и появлений на публике монаршей четы.

На сей раз его пригласили не как адъютанта генерала, а как графа Рокбрука, и это показалось ему несколько забавным.

Несомненно, бывший лейтенант остро ощутил аристократическое звучание своего нового имени, когда громоподобный голос одного из королевских дворецких объявил о его прибытии.

Королева любезно приветствовала его особой улыбкой, которой она одаривала лишь красивых мужчин.

После представления граф опустился на одно колено и поднял правую руку в торжественном приветствии.

Королева протянула ему руку для поцелуя.

Поднявшись с колена, граф молча поклонился ее величеству, затем принцу Альберту и, отойдя от них в сторону, отправился искать знакомых.

Он отметил, как сверкает бриллиантами, украшающими дам, огромная гостиная, заново декорированная во времена Георга IV. Мужчины пестрели мундирами или щеголяли в придворных костюмах со шпагами на боку — бордовых сюртуках, панталонах до колен, белых чулках, черных ботинках с пряжками.

Удовольствие Литтону доставило присутствие среди гостей премьер-министра сэра Роберта Пила, которым он восхищался с искренней симпатией.

Сэр Роберт мог проявлять жесткость в решении некоторых государственных вопросов, и именно это качество отличало премьер-министра от его обворожительного и добродушного предшественника лорда Мельбурна. С графом сэр Роберт разговорился на интересные политические темы, и их беседа продлилась вплоть до самого обеда.