Лузиады - [19]

И речи Иисуса предвкушали.

118

Разбив врагов, Афонсу величавый

С победою в отчизну возвратился,

Где, пожиная почести и славу,

Он миром и покоем насладился.

Но грянул час безжалостной расправы,

В гробах усопших сонм зашевелился,

Узнав о даме, что всю жизнь страдала,

А после смерти королевой стала.

119

Лишь ты, любовь, таинственная сила,

Играющая слабыми сердцами,

Несчастную красу свела в могилу

И жизнь ее наполнила слезами.

Но слез тебе горючих не хватило,

Они твое не одолели пламя,

Свой жертвенник ты кровью омываешь

И смерть невинным душам посылаешь.

120

Ты, кроткая Инеш, в полях блуждала,

Близ вод Мондегу думам предаваясь,

И своего кумира вспоминала,

В несбыточных мечтаньях забываясь.

Обман души Судьба не прерывала,

И, тщетно слезы побороть пытаясь,

К холмам и травам взор ты обращала

И имя им заветное шептала.

121

А принц, с тобой в разлуке пребывая,

К тебе душой бестрепетной стремился,

Твой чудный взор всечасно представляя,

О вашем счастье вечно он молился.

А ночью, к изголовью приникая,

Во сне узреть любимую он тщился.

Твой лик был для влюбленного отрадой,

Святыней и единственной усладой.

122

Придворные невест ему искали,

Принцессы домогались с ним союза,

Но он отверг с досадой и презреньем

Все разговоры о сердечных узах.

Наследника младого поведенье

Пришлось отцу крутому не по вкусу,

И под влияньем злобных наговоров

Он сына покарать задумал вскоре.

123

Чтоб принца разлучить с Инеш навечно,

Ее он с жизнью разлучить решился.

Огонь любви властитель бессердечный

Потоком крови погасить стремился.

Как допустил отец бесчеловечный,

Что меч его булатный обагрился

Не черной кровью злобных сарацинов,

А кровью дамы, юной и безвинной?

124

Когда Инеш несчастную втащили

В покои короля, такую жалость

Ему рыданья женщины внушили,

Что сердце короля от горя сжалось,

Но вновь его клевреты обступили,

Уже бряцанье стали раздавалось,

И уступил с угрюмостью покорной

Могучий властелин своим придворным.

125

Инеш, то к небу очи устремляя,

Молитву сокровенную твердила,

То милость Бога к детям призывая,

На них печальный взор переводила.

Сиротства нежных крошек не желая,

Она, собрав оставшиеся силы,

Замолвить слово за детей решила

И так в слезах их деду говорила:

126

"Коль даже звери, хищные и злые,

К невинным детям жалость проявляют

И птицы неразумные лесные

Беспомощным младенцам помогают,

О чем преданья предков вековые

Потомкам в назиданье возвещают,

Увековечив римскую волчицу

И голубей питомицу - царицу,

127

Так ты, который всем своим обличьем

Мне человека все ж напоминаешь

(Хотя, презрев законы и приличья,

Ты женщину безвинную караешь

И, предаваясь злобе безграничной,

Ей гибелью жестокой угрожаешь),

Имей к несчастным детям снисхожденье,

Спаси их от терзаний и мучений.

128

Умел ты сеять смерть в огне сражений,

Немало мавров истребил ужасных,

Сумей дарить и жизнь, пошли спасенье

Созданьям чистым, юным и прекрасным.

На мне одной яви всю тяжесть мщенья,

Меня сошли к брегам чужим и страшным,

В степях я скифских умереть готова

И в Ливии песках влачить оковы.

129

Средь львов свирепых, тигров разъяренных

Найду я состраданье и покой,

В которых здесь, в Коимбре просвещенной,

Отказано мне было злой судьбой.

Взгляни на бедных крошек благосклонно,

Не разлучай детей моих со мной.

Они мне будут лучшим утешеньем

Во всех моих невзгодах и лишеньях".

130

Король, ее растроганный слезами,

Хотел несчастной даровать прощенье,

Но свита с обнаженными мечами

К ней подступила в яром озлобленье

(Предрешено, как видно, небесами

Инеш безвинной было убиенье).

И лиходеи силой похвалялись,

Когда на битву с дамой собирались!

131

Не так ли Пирр, свирепый, возбужденный,

Презрев Гекубы слезы и моленья,

Предстал пред Поликсеной обреченной,

Чтоб тень Ахилла успокоить мщеньем?

А дева, меч увидев вознесенный,

Приблизилась к убийце со смиреньем

И, к матери взор обратив прощальный,

Пошла, как нежный агнец, на закланье.

132

Вершители лихого приговора

Пронзили алебастровую шею.

Краса померкла трепетного взора,

Что юный принц боготворил, лелея.

Не ведая в душе своей укора,

Красу Инеш несчастной не жалея,

Убийцы ей ланиты осквернили

И кровью белизну их обагрили.

133

О солнце! Как в день мерзкого деянья,

Когда за страшной трапезой Атрея

Плоть сыновей вкусил без содроганья

Фиест по воле брата-лиходея,

Ты спряталось, так в горький день страданья

Могла б ты скрыться, в страхе цепенея,

Заслышав, как красавица рыдала

И к Педру крик предсмертный обращала.

134

Вот так в венке ромашка увядает,

Свой горький жребий тщетно проклиная,

И нежный цвет до времени теряет,

В руках девичьих быстро засыхая.

И жизнь цветок пробивший оставляет.

Так и Инеш, от ран изнемогая,

Красы своей божественной лишилась

И с сладостною жизнию простилась.

135

И долго слезы горькие роняли

Мондегу нимфы над ее могилой

И в честь ее печальный гимн слагали,

Стеная, лик оплакивали милый.

И боги из прозрачных слез создали

Источник, и с таинственною силой

Он бег свой и поныне продолжает

И о любви Инеш напоминает.

136

А вскоре Педру править стал страною,

И гнев его настиг убийц жестоких,

Хотя, грозу почуяв над собою,

Они в Кастилье спрятались далекой.