Лужёная глотка - [60]

— Как насчет выбивания дерьма из людей?

— Оказывается, это не очень хорошо работает. Стыдно сказать, но ты по этой части больший мастак, чем я.

— Это еще полбеды. Лучше бы уж Рэй в самом деле совершил убийство. В конце концов, Родригес бы сдал Рэя. Увы, Рэю совершенно нечего бояться, если в полиции заведут речь о Родригесе.

Зазвонил телефон Хукера, и я взглянула на часы. Рановато для телефонных разговоров.

— Ну? — сказал в трубку Хукер. — Ага. Ага. Ага. Спасибо, но я сам об этом позабочусь. — Он нажал отбой и послал мне широкую улыбку: — Пути господни неисповедимы, милочка.

— Что стряслось?

— Это был Рэй Уэво. И, судя по голосу, он… нервничал. Ему нужен чип с ручки переключения передач. Сказал, что, возможно, мы смогли бы как-то договориться. Он хотел прислать самолет, чтобы доставить нас в Майами для переговоров с глазу на глаз, но я отказался. Не думаю, что садиться в личный самолет Рэя безопасно.

Хукер набрал чей-то номер.

— Сделай мне одолжение, — сказал он. — Надо попасть в Майами.

Я мысленно похрустывала суставами пальцев, пока он не закончил разговор.

— Чокнутый?

— Ага. Он предупредил, что за аэропортом в Конкорде следит полиция. Предложил, чтобы мы доехали до Флоренции и сели на его самолет там. Никто не додумается установить наблюдение во Флоренции. До нее три часа езды, так что нам лучше выдвигаться.

По дороге я позвонила Фелиции.

— Мы возвращаемся в Майами, — сообщила я. — Мне тут подумалось, не могли бы мы опять остановиться у тебя? Только по секрету. Нам не хочется, чтобы кто-нибудь узнал о нашем приезде. Мы пытаемся не привлекать внимания.

— Конечно, вы можете поселиться у меня, — согласилась Фелиция. — Сын моего соседа будет так рад снова увидеть Хукера. И в прошлый раз моего кузена Эдварда не было в городе. Надо будет купить кепок для автографов. У меня целый список.

Хукер бросил на меня косой взгляд, и я закончила разговор.

— Она же не собирается никому рассказывать, да?

— Ага.

В двух часах езды от Конкорда зазвонил телефон Хукера. Посмотрев на экран, он поморщился. Это был Скиппи. У Хукера все еще работал режим громкой связи.

— Ты где? — заорал Скиппи. — Ты знаешь, какой сегодня день?

— Понедельник? — наугад спросил Хукер.

— Вот именно. А в среду ты должен сидеть за рулем своей машины, разъезжая по Манхэттену. И кстати, не утверждаю, что ты тут причастен, но труп в автобусе — отличный штришок. Думаю, Дикки в штаны наложил, когда его увидел. Когда тебя арестуют, и ты воспользуешься правом на один телефонный звонок, звони только мне.

С этими словами Скиппи отключился.

Флоренция — уютненький городок с миленьким аэропортом, из которого этим утром отправлялось несколько коммерческих рейсов. Аэропортом пользовалась Национальная гвардия, плюс он приютил несколько частных самолетов. А раз в год, когда в Дарлингтоне проходили скачки, аэропортик превращался в муравейник.

Было около одиннадцати, когда Хукер зарулил на стоянку и припарковался. Мы выгрузили Бинза, подхватили наши сумки с одеждой и направились прямиком к «Сайтейшну» Чокнутого[26]. Лайнер одиноко стоял на взлетной полосе. Это была та же модель, что и у Хукера. Пилотам я позвонила заранее, и они были готовы взлететь, как только мы поднимемся на борт.

Может показаться, что частный самолет — это чрезмерная роскошь, но расписание ведущих гонщиков, участвующих в Кубке, такое сумасшедшее, что без личного самолета ну никак не обойтись. Корпоративные автограф-сессии, съемки рекламы, благотворительные мероприятия и, само собой, сами гонки. Сорок гонок в год на двадцати двух различных трассах, разбросанных по всей стране. Плюс у всех этих водителей есть жены, и подружки, и дети, и собаки, и ненормальные, испытывающие гордость родители, которым надо наносить визиты.

Как и у Хукера, самолет Чокнутого был рассчитан на семь пассажиров и двух пилотов. Мы с Хукером заняли места друг напротив друга. Бинз попытался было уместиться в кресле, но ему было неудобно, и, в конце концов, он устроился в проходе.

«Сайтейшн» взлетает быстро. Только что мы стояли на взлетной полосе, и вдруг у-у-у-ух — и мы уже над облаками, а самолет выравнивается и ложится на курс. Самолетное кресло было несравнимо удобнее, чем бильярдный стол Ральфа. Я моментально отключилась и проснулась, когда мы уже пошли на снижение для захода на посадку в Майами. Я почувствовала, как самолет выпустил шасси, и, выглянув наружу, увидела красные черепичные крыши и мерцающие водные пути Южной Флориды. Странно устроен человеческий мозг. Меня разыскивала вся полиция штата плюс два киллера, а все, о чем я могла думать, — так это маячащий передо мной нью-йоркский банкет. Мне нужен был маникюр. И прическа. И вечернее платье. Если я не смогу вернуться в свою квартиру, то даже макияж нормально не сделаю.

Мы выгрузились и вскоре стояли в зале для пассажиров коммерческих рейсов эдакой разношерстной семейкой с собакой на поводке и всеми нашими пожитками, умещавшимися в пакетах из магазина да одной моей дорожной сумке. У Хукера успела отрасти приличная щетина, и я чувствовала себя рядом с ним уличным беспризорником.

Я бросила взгляд через комнату на стойку проката машин.