Лутра - [11]

Прибрежный лес молча прислушивался к разным звукам, река разметалась на своем ложе, трубки рыбаков погасли, где-то на дальней колокольне хрипло забили часы.

—Ну-ка, ребята, давайте собирать имущество, — тяжело поднялся с места старый рыбак.

Над полями рассеялся туман; от нагретого полуденным солнцем воздуха испарения поднялись так высоко, что превратились в серебристых барашков, у которых шерсть заменяли кристаллики льда. Вверху было очень холодно: там разреженный воздух и нечему нагреваться. Но внизу, над пашней, курился теплый пар, и сеялки ползли по взрыхленной земле, усердно высыпая семена — хлеб будущего года.

В жирно блестящих бороздах молча и важно расхаживали грачи и вороны.

Они, верно, считают, что люди специально для них разрывают землю, чтобы кормить их мышами и разрезанными плугом червями.

Вредители-мыши никогда не переводятся, ведь пара мышей при благоприятных обстоятельствах за одно лето приносит многочисленное потомство, около двухсот мышат, которые изрешечивают землю и сгрызают все, что только можно грызть. Особенно плодовиты эти грызуны в засушливое лето, когда не губит малышей затекающая в земляные отверстия дождевая вода. Молодые мыши уже в лето своего рождения начинают плодиться. Четыре-пять раз приносит самка по шесть-восемь детенышей, к осени у нее уже масса внуков. И тогда вороны, нагуляв брюшко, видимо, по своему вороньему радио передают весть в отдаленные края, и через несколько дней на кишащих мышами полях появляются новые вороньи стаи и спасают посевы — корм для животных и хлеб для людей. Такое «радио» есть у всех птиц — разумеется, с принимающей и передающей станцией, — прилетают и канюки, и пустельги, один-два сокола, в уничтожении мышей участвуют даже цапли, присоединяющиеся к красноногому роду аистов.

В это время поле — сплошь движение. Аисты и цапли шагают неторопливо, останавливаются, быстрым ударом клюва убивают мышь или суслика, не интересуясь, кто это, дед или внук. К вечеру они даже зоб до отказа набивают, если только вечер застает их на поле и они не получают днем тайную весть, что им следует отправиться на юг, так как на севере уже собираются зимние тучи и свистит ледяной кнут ветра.

Канюков и пустельг подобного рода вести не интересуют. В их календаре отлет намечен на более поздний срок, — они спокойно кружат над полями. Свою добычу они не заглатывают сразу, а взлетают на сухой сук, верхушку стога или межевой камень и неторопливо едят, обводя глазами ‘ окрестность. В это время года полезны все птицы, уничтожающие мышей, не только канюки и пустельги, аисты и грачи, но даже серая цапля и серая ворона. А потому этих даровых работников надо охранять: ведь их повсюду подстерегает самый страшный в мире бич — невежество.

—Кар-кар, — вздыхали вороны, которых истребляли с помощью ружей, яда, ловушек и силков, пока ученые не сказали: «Хватит!» Но и наука потребовала больших жертв: тысячи грачей, канюков, пустельг пришлось погубить, вспороть им живот, чтобы подготовить убедительные доклады, пока, наконец, на их основе и закон не сказал: «Хватит!» Теперь уже канюки, грачи, пустельги могут трудиться спокойно, но они уже не доверяют человеку.

День потихоньку клонился к вечеру.

В низинах полей снова появился туман, и постепенно редеет птичье царство. То одна, то другая стая ворон, взмыв, садится на старый тополь, на котором серые вороны ведут вечернюю беседу, переходящую обычно в ссору, пока туда не залетит случайно канюк или пустельга. Тогда они набрасываются на незваных гостей, которым тоже хочется отдохнуть на старом тополе. Но серые вороны их не пускают. Такой уж это злой, неуживчивый народ. Они нападают на всех птиц подряд, задирают их, гонят прочь. Наглость их беспредельна. Если по соседству оказывается, скажем, обыкновенный сокол или балобан, серые вороны и на них нападают, большей частью эти благородные путники презрительно их сторонятся, но порой помогают некоторым серым воительницам отойти в иной мир, где они уже никогда не будут охотиться. А вообще-то вороны ведь должны быть признательны этим благородным разбойникам: те нередко оставляют им убитую добычу. Сокол не душит свою жертву, как ястреб, а заклевывает ее в воздухе, поражает, как пулей, и птица мертвой падает с неба на землю. Поэтому, если в небе появляется сокол, другие пернатые хищники устремляются на землю, где он не может на них напасть, — ведь он разобьется, снизившись на огромной скорости. Серые вороны и сороки вскоре забывают попавшую в беду сестру и, если сокол убивает кого-нибудь из их родичей, тут же слетаются, кружат вокруг, кричат, просят, даже требуют своей доли, пока великодушный чужак наконец не обведет их холодным своим взглядом.

—Ешьте, и пусть вас черт поберет! — и, взмахнув крыльями, он покидает шумное сборище, летит в поисках новой добычи.

В этих местах редко встречаются обыкновенный сокол или балобан; они появляются только во время осенних и весенних перелетов, когда осенью летят в теплые края или весной возвращаются на свои гнездовья, не разоренные человеком.

Но теперь в воздухе нет сокола, и вороны ссорятся только между собой, а может быть, пытаются оглушить черных грачей, кружащих над большим тополем.