Лунный рейс - [2]
Все эти проекты, вокруг которых разгорелся спор, были выдвинуты уже давно. Их автором был замечательный учёный К. Э. Циолковский.
Достоинства и недостатки проектов уже не раз были взвешены, но теперь, когда о межпланетном полёте заговорили не как о мечте, а как о событии сегодняшнего дня, их внимательно пересмотрели вновь. И в самом деле, ведь во времена Циолковского не было ни замечательно прочных металлов, ни удивительно энергичного топлива, которыми мы располагаем теперь.
Построить составную ракету можно было, не дожидаясь, когда будут получены сверхпрочные сплавы. Этот проект был вполне осуществим.
Но победу одержали всё-таки мы, сторонники искусственной Луны.
На первый взгляд лететь на Луну с пересадкой кажется труднее. На самом же деле у этого способа есть неоспоримые преимущества.
Во-первых, чтобы долететь с искусственной Луны до настоящей, нужно топлива всего в полтора раза больше, чем весит сама ракета.
Во-вторых, на искусственной Луне можно устроить постоянную пересадочную станцию.
В-третьих, её можно превратить в летающую лабораторию для изучения межпланетного пространства: ведь она будет вращаться вокруг Земли далеко за её атмосферой.
«Бесперееадочники» потерпели поражение в споре, но как только было окончательно решено лететь с пересадкой, бывшие «противники» с жаром принялись за работу. Для постройки «Луны» был создан специальный институт; для постройки ракеты — другой.
К нашему сожалению, мы, поглощённые строительством ракеты, не могли как следует познакомиться с металлической «Луной». Не довелось нам увидеть и отправку «Луны» в межпланетное пространство. Отдельные её части, превращенные на время в ракеты, были по очереди запущены на высоту четырёхсот километров. Там они переменили направление полёта и стали вращаться вокруг Земли.
Об их дальнейшей судьбе мы узнавали из радиосообщений, приходивших из заоблачных высот.
Много дней пилоты ракет, подобно плотовщикам, сбивающим плот на быстром течении, собирали части «Луны» в одно место, потом они соединили их и сообщили, что спутник готов. В этот же день на новую Луну отправились первые ракетопланы. Они отвезли туда учёных, запасы продовольствия, воды и кислорода, приборы и инструменты для летающей лаборатории. Обратным рейсом вернулось большинстве пилотов — строителей летающего острова.
Как раз в это время началась проверочная сборка нашей космической ракеты, и с новой «Луны» мы получали советы по поводу улучшения конструкции ракеты и приборов и уточнения планов наших научных работ в космосе.
Особенно оживилась связь о искусственным спутником, когда настало время переправлять туда нашу космическую ракету. Она не была приспособлена к полётам в атмосфере, и её пришлось доставлять на летающую станцию по частям в ракетопланах. Два раза в сутки строго по расписанию отправлялись с одного из подмосковных ракетодромов крылатые ракеты, перевозившие наш межпланетный корабль. Ежедневно получали мы радиосообщения со второй Луны — так называли теперь искусственный спутник — о том, как подвигается сборка нашего корабля. Наконец пришла радиограмма: «Сборка закончена. Приступаем к приёмке экспедиционных грузов».
Отправка научного оборудования и продовольствия нас уже не так беспокоила — всё было заранее просмотрено и упаковано, — и у нас неожиданно появилось свободное время. Этим-то и использовались врачи, чтобы запрятать нас подальше — в дремучие леса на северо-западе от Москвы.
Таковы были события, предшествовавшие нашему появлению на даче, расположенной на берегу одного из больших водохранилищ. За несколько дней отдыха все мы отоспались, посвежели и, самое главное, приобрели спокойствие и уравновешенность, необходимые в полёте.
В день отлёта
До ракетодрома надо было проехать более трёхсот километров, и, чтобы поспеть во-время, мы встали очень рано.
Нас уже ждал длинный серый автомобиль с прозрачным, словно колпак настольных часов, верхом. Двигатель у автомобиля помещался сзади, и поэтому передняя часть машины была округлённая, а моторная часть — узкая. Автомобиль, если смотреть на него в профиль, походил на какую-то рыбу. Это сходство усиливалось хвостовым оперением машины; оно придавало машине устойчивость во время езды с большой скоростью.
Когда все мы и прикомандированный к нам доктор вошли в машину, дверцы её автоматически захлопнулись за нами. Мы оказались в небольшом купе с круглым столом посредине и пятью креслами вокруг него.
Водитель — он сидел впереди, перед ветровым окном — включил двигатель, и мы тронулись.
Уже через несколько минут стрелка на спидометре показывала, что автомобиль мчится со скоростью сто пятьдесят километров в час. Подстриженные кусты акации по обе стороны шоссе сливались в сплошную светлозелёную ленту. Движение на шоссе шло в одну сторону, встречные машины мчались по параллельной дорого, отделённой полосой кустарников и яблонь. Опасность столкновения не грозила нам, и водитель включил «автошофёр» — прибор, который повёл машину без участия человека.
Шоссе делало поворот, и автомат поворачивал машину. На подъёмах он увеличивал мощность двигателя, на спусках тормозил. Команду автомат получал от самой дороги: посредине её в бетоне была проложена толстая металлическая полоса. Она посылала электрические сигналы, а автомобиль своими антеннами улавливал их. На прямом участке дороги полоса посылала одни сигналы, на повороте другие, и руль автоматически менял свое положение. На подъёме третий вид сигналов заставлял автомат увеличивать подачу горючего и воздуха в двигатель.
