Лунный курьер - [4]
Расчеты мои оказались, однако, ошибочными: я не принял во внимание феноменальной натуры пациента. Случай крайне редкий, — после первого укола американец почувствовал себя крайне дурно, не испытывая ни малейшего позыва ко сну; второй и третий уколы повлияли ничуть не лучше…
Наконец, догадавшись, вероятно, что я схитрил, взбешенный американец схватил склянку, на которой отчетливо значилась надпись «морфий», разбил ее вдребезги о паркет и, держа револьвер у моего горла, принудил меня показать бутылку с таинственной жидкостью.
Не помню, сказал ли я вам уже, что назвал ее «дормином»?[1] Название это повторялось более двадцати раз в моей брошюре. Сэр Феркетт тотчас же узнал его.
Не опуская револьвера, он следил за тем, как я наполнял ею свой шприц; затем он невозмутимо перенес два укола, необходимых для того, чтобы привести человека в состояние искусственной летаргии.
После первого впрыскивания, сэр Феркетт присел и голова его стала качаться из стороны в сторону. После второго укола, он тяжело рухнул на пол, карманная пушка, которой он грозил мне, выпала из его рук.
Первые минуты были для меня ужасны… Что сделал я…
Само собой разумеется, это было первое применение моего метода к человеческому организму… Правильны ли мои соображения?.. Не причинил ли я действительной смерти — вместо временного прекращения жизни, которое обещал?
Через несколько минут, преодолев свое смущение, я стал ощупывать тело, лежавшее у моих ног…
По прошествии четырех часов, я почти успокоился: не было заметно ни малейшего признака посмертного оцепенения. Я закрыл на ключ дверь своего кабинета и вышел на улицу, чтобы обстоятельно обдумать случившееся.
В сущности, — раз уж это произошло, — мне следует примириться с явлением и поступать соответственно!
Вернувшись домой поздно ночью, я не заметил в состоянии усыпленного ни малейшей перемены; я перенес его — не без труда — в кладовую, которую закрыл на ключ. На следующий день я заказал этот огромный ящик, этот сундук- гроб, который вы видите перед собой; я пояснил столяру, что имею намерение складывать туда мои занавеси и шубы, чтобы предохранить их от моли.
Мне почти нечего больше рассказывать вам.
Сестра сэра Феркетта, визита которой я ожидал не без опасения, действительно, через несколько дней посетила меня.
Она рассказала мне, при каких условиях исчез американец.
Я ответил, что впервые слышу о существовании ее брата.
В разных газетах Европы и Нового Света были помещены объявления о пропавшем, но, так как у него не было других родных, дело это вскоре заглохло.
Сэру Феркетту, ни одна черта которого не изменилась, по-прежнему 40 лет; 20-го мая 1907 года я сделаю ему необходимое впрыскивание, и мы будем присутствовать при его оживлении. Ведь вы не откажете мне в своем содействии, Морель? Мы докажем на деле, что нет надобности принадлежать к числу официальных, патентованных ученых, чтобы обогатить науку новым открытием.
Кроме того, — хотя я не нуждаюсь в этом, — я, несомненно, получу щедрое вознаграждение за услугу, оказанную американцу, который получит возможность жениться на избраннице своего сердца, осуществив ее фантастическое желание. И вы, конечно, не сомневаетесь, что львиная доля этого гонорара будет уступлена вам, мой молодой друг! Не отказывайтесь, я непременно хочу, чтобы этот случай помог вам устроить свою карьеру.
Но, как вам нетрудно понять теперь, я затрудняюсь дольше хранить в полной тайне состав пробуждающего впрыскивания. Мало ли что может случиться со мной!.. Я сейчас же продиктую вам формулу рецепта, которую вы заучите наизусть; затем, последовав моему примеру, вы сожжете эту бумагу. Было бы слишком глупо, если бы ей воспользовались мои неблагодарные современники!
— Слова доктора Дежене ошеломили меня, г. комиссар, — продолжал Морель. — Я машинально сел за письменный стол, взял перо и отрывную книжку для рецептов, а доктор Дежене, по-видимому, чувствуя себя очень дурно, открыл окно и опустился передо мной на кресло…
Он продиктовал мне следующую формулу:
«Впрыскивание, применяемое в качестве противоядия от дормина, в дозах для взрослого человека.
Взять три грамма хлористого кальция.
Один грамм шестьдесят сантиграммов насыщенной кислородом, свежепродистиллированной воды. Пятьдесят два сантиграмма чистого терпина, растворенного в трех кубических сантиметрах алкоголя в девяносто градусов».
Доктор Дежене делал паузы между каждым предложением. Голос его прерывался и заметно дрожал.
Он продолжал, тем не менее, диктовать:
— Добавьте полмиллиграмма…
С лежащим на бумаге пером я ожидал продолжения; но оно не последовало…
Подняв тогда глаза, я увидел, что доктор Дежене опустил совершенно багровую голову на свое плечо; струя слюны скатилась на лацканы его сюртука.
Я тотчас пустил ему кровь, попробовал применить искусственное дыхание, ритмически двигал язык.
Ничто не помогало: доктор Дежене умер.
Я тотчас же телефонировал на станцию городской врачебной помощи. Присланная карета отвезла тело скоропостижно умершего, как принято в подобных случаях, в ближайшую больницу.
Два полицейских агента явились для составления протокола.
