Лунный камень [текст оригинала] - [13]

Время от времени до нас доходили о нем самые различные слухи. Рассказывали, будто он стал курить опиум и собирать старые книги; будто он производит какие-то странные химические опыты; будто он пьянствует и веселится с самыми низкими людьми в самых подозрительных лондонских трущобах. Как бы то ни было, полковник вел уединенную, порочную, таинственную жизнь; один раз — только один раз — после его возвращения в Англию я сам видел его лицом к лицу.

Года за два до того времени, о котором я теперь пишу, и года за полтора до своей смерти полковник неожиданно приехал в дом к миледи в Лондоне. Это было в день рождения мисс Рэчел, двадцать первого июня, и в честь этого дня, по обыкновению, собирались гости. Лакей пришел сказать мне, что какой-то господин желает меня видеть.

Войдя в переднюю, я увидел там полковника, похудевшего, состарившегося, изнуренного и оборванного, но по-прежнему дерзкого и злого.

— Ступайте к моей сестре, — сказал он, — и доложите, что я приехал поздравить мою племянницу со днем рождения.

Он уже несколько раз пытался письменно примириться с миледи — только для того (я твердо в этом убежден), чтобы сделать ей неприятность. Но к нам в дом он приехал в первый раз. У меня было желание сказать ему, что у миледи гости. Но дьявольское выражение его лица испугало меня. Я пошел передать его поручение и, по собственному его желанию, оставил полковника ждать ответа в передней. Слуги таращили на него глаза, стоя поодаль, как будто он был ходячей адской машиной, начиненной порохом и дробью, каждую минуту способной взорваться.

Миледи также обладает — крошечку, не более — фамильной горячностью.

— Скажите полковнику Гернкастлю, — сказала она, когда я передал ей поручение ее брата, — что мисс Вериндер занята, а я не хочу его видеть.

Я старался уговорить миледи дать ответ повежливее, зная, что полковник не поклонник той сдержанности, которой обычно подчиняются джентльмены. Совершенно бесполезно. Фамильная горячность тотчас обратилась на меня.

— Когда мне нужен ваш совет, — сказала миледи, — вы знаете, что я сама спрашиваю его. Теперь я вас не спрашиваю.

Я пошел вниз с этим поручением, взяв на себя смелость передать его в исправленном виде.

— Миледи и мисс Рэчел сожалеют, что они заняты, полковник, — сказал я, — и просят извинить за то, что они не будут иметь чести видеть вас.

Я ожидал от него вспышки даже при той вежливости, с какой я передал ответ миледи. К удивлению моему, ни чего подобного не случилось: полковник испугал меня, приняв это с неестественным спокойствием. Глаза его, серые, блестящие, с минуту были устремлены на меня; он засмеялся, не громко, как другие люди, а про себя, тихо и страшно зло.

— Благодарю вас, Беттередж, — сказал он. — Я не забуду день рождения моей племянницы.

С этими словами он повернулся на каблуках и вышел из дома.

Когда через год снова наступил день рождения мисс Рэчел, мы услышали, что полковник тяжело заболел. Полгода спустя — то есть за полгода до того времени, о котором я теперь пишу, — миледи получила письмо от одного весьма уважаемого священника. Оно сообщало ей две удивительные семейные новости. Во-первых, что полковник простил свою сестру на смертном одре; во-вторых, что простил он и всех других и принял весьма назидательную кончину. Я сам (несмотря на епископов и священников) имею нелицемерное уважение к церкви, но я убежден, что высокородный Джон постоянно находился во власти дьявола и что последний гнусный поступок в жизни этого гнусного человека состоял в том (прошу прощения), что он обманул священника.

Вот сущность моего рассказа мистеру Фрэнклину.

Я заметил, что он слушает все более внимательно по мере продолжения рассказа и что сообщение о том, как сестра не приняла полковника в день рождения его племянницы, по-видимому, поразило мистера Фрэнклина, словно выстрел, попавший в цель. Хотя он в этом и не сознался, я увидел довольно ясно по его лицу, как это растревожило его.

— Вы рассказали все, что знали, Беттередж, — заметил он. — Теперь моя очередь. Но, прежде чем рассказать вам, какие открытия я «сделал в Лондоне и каким образом был замешан в это дело с алмазом, мне хочется знать следующее. По вашему лицу видно, мой старый друг, что вы как будто не совсем понимаете, к какой цели ведет наше совещание. Обманывает ли меня ваше лицо?

— Нет, сэр, — ответил я. — Мое лицо, по крайней мере в данном случае, говорит правду.

— Ну, так я постараюсь, — сказал мистер Фрэнклин, — убедить вас разделить мою точку зрения, прежде чем мы пойдем далее. Я усматриваю три очень серьезных вопроса, связанных с подарком полковника в день рождения моей кузины Рэчел. Слушайте меня внимательно, Беттередж, и пересчитывайте по пальцам, если это поможет вам, — сказал мистер Фрэнклин, находя некоторое удовольствие в показе своей собственной дальновидности, что хорошо напомнило мне те прежние времена, когда он был мальчиком. — Вопрос первый: был ли алмаз полковника предметом заговора в Индии? Вопрос второй: последовал, ли заговор за алмазом полковника в Англию? Вопрос третий: знал ли полковник, что заговор последовал за алмазом, и не с умыслом ли оставил он в наследство неприятности и опасность своей сестре через ее невинную дочь? Вот что хочу я узнать, Беттередж. Не пугайтесь!