Лунный фарш - [6]

Потом встрепенулся и заговорил:

— Во всей этой истории, mademoiselle, так и остались непроясненными два чрезвычайно важных обстоятельства. Одно из них — причина бегства Ковалевского в Россию, другое же, главное, состояло в моей личной заинтересованности такого рода развязкой.

Давайте взглянем на события шире. Идет война. Джихад подымает суданских мусульман, огонь ислама бушует в сердцах, зеленеют знамена, впереди, на белом скакуне, в бурнусе тонкого руна гордо несется статный пышноусый красавец, сверкая дамасским клинком. Это — я.

Мой отряд с размаху форсирует Бахр-эль-Араб; опережая собственные победные вопли, проносится до Мокеле, теснит угандийских дикарей на тот берег... и только мы доплываем до середины озера, как метеоусловия резко портятся: небо выдает осадки в виде палок, камней и отравленных стрел. Тпр-ру. Товарищи разочарованно тонут; я сам был ранен в руку и голову, однако до своего берега дотянул.

Лежу, значит, в штабной палатке, болею, читаю в "Отечественных записках" занимательную статью о том, как русский физик Б.С.Якоби принес Николаю I чертежи первой в мире подводной лодки с электродвигателем, а царь, весь в пылу интервенции сухопутных войск в Венгрию, хорошего русского физика на хуй послал. "Вот блядство, — огорчаюсь, — ихнему самодержавию, похоже, насрать хотелось в колодезь передовой научной мысли. А мне бы сейчас такую лодку".

И тут от Али приходит эта депеша с гениальным планом, как он собирается мое золото в своем Ниле утопить. Ну, поцелуй меня в задницу, говорю я вслух, а в уме сам собой составляется мат в три хода, все козыри у меня: первые два, "а" и "бэ", я отправляю с нарочным в Каир, а третий, "вэ", — дипломатическим курьером, молнией, в Петербург, к моему однокурснику по Сорбонне Ковалевскому. Во всех отношениях un homme d'un commerce31.

"Здравствуй, — пишу, — приятель Ковалевский. Ужель все так же туманны перспективы петербуржских улиц, освещенных потрескивающими в сырой мгле фонарями?32 Так же грязны дома и сверкают от сырости плиты тротуаров, гулко отражающие угрюмые и сердитые шаги одиноких промокших прохожих? По прежнему ли мрачен колорит столичного неба с неясно отделенною от него темной громадою Исакия?

А у нас в Уганде решительно курорт. Веришь ли, дружище Ковалевский, здешние слоны, доверчивые, как дети, срывают сладкие финики с пальм и торжественно дарят белозубым угандийским кокеткам; озера полны блистающих рыб, а из-под каменьев эфиопских гор так и хлещет ключом освежающий нарзан. Ах, сознайся, коли бы только вышла оказия, неужели бы ты..."

В кабинет Ковалевскому громко постучали. Выражение лица его из сентиментального вмиг сделалось досадливым, он швырнул письмо в бумаги, уронил при этом карманный глобус и, нервически потряхивая кистями рук, устремился на звуки, отчетливо артикулируя на ходу:

— Перестаньте, перестаньте же преследовать меня! Я ведь говорил, говорил вам, что подал, еще на прошлой неделе подал прошение... — он рывком распахнул дверь и тут же отпрянул, краснея и дошептывая скорее уже по инерции, — ...о выплате годового жалованья вперед...

Рассыльный в почтительном полупоклоне протянул уведомление со штемпелем Академии наук.

Ковалевский дрожащими пальцами рванул край конверта, запустил глаза в заголовки параграфов, пританцовывая, подлетел к людской, прокричал дать чаевых и более никого уж не впускать, впорхнул в комнаты, перечитал бумагу еще и еще, наконец, с возгласом: "Спасен! Спасен!" откинулся в креслах и, блаженный, не подымался до самой темноты.

Ведь что делают с порядочным человеком карточные долги.

4. СЫН КОЛДУНА НИКОЛАЕВА

(продолжение)

"...неужели бы ты отказался быть теперь рядом со мной, географическая штафирка Ковалевский? Помнишь ли, шалун, как студентами переменивали по ночам вывески версалей и борделей и табуны провинциальных конногвардейцев, треща паркетами, пьяно скакали по залам, задирая придворные шлейфы виконтесс? То-то смеху было.

А теперь, говорят, в Париже — революция.

Что Петрашевский?

P.S. Будешь в Академии, mon cher, не сочти за труд снестись с Якоби и одолжить на время расчеты его последнего изобретения. Любопытно было бы взглянуть.

P.P.S. А где золото зарыто, я сам тебе покажу".

Поганка умолк и со значением посмотрел в угол с Терешковой. Валентина Владимировна спала, судя по всему, уже давно и равномерно — расслабив черты лица, смирно посапывала, уткнувши нос в колена; Поганка поворотился, скрипнув шеей: поперек порога скульптурно распластался татуированный тарзан — победитель олимпиад, закрывшись от света антрацитовым локтем (из другой руки его вывалился нож, указующий острием на полный очищенных плодов таз); с той стороны двери, в свете сумеречного дня, беззастенчиво дрых попугай, как только и могут дрыхнуть попугаи: на спине, бесстыдно раскинув члены, всхрапывая приоткрытым во сне клювом, подобно упившемуся вдрызг гармонисту, сил которого едва достало доползти до родимой калитки.

В общем, картина Репина "Пушкин в Горках". Шехерезада парит мозги турецкому султану.

Поганка почесался, поймал что-то в голове, буркнул "c'est tres gentil de sa parte"33, молодецки подхватил тяжеленный таз, споткнулся об Губастого и, как бы упражняясь в эквилибристике, вылетел наружу, непроизвольно выпалив неслабую обойму из матерного арсенала (попугай, даром что птица, не просыпаясь, щедро довесил еще пару знатных словец ему вдогонку — а не рычи).