Лунный череп - [4]

Только он, карты и крохотная печка, которая не даст ему замёрзнуть.

- Проклятье! - пробормотал он.

Мужчина откусил кончик сигары и закурил от спички, сплёвывая крошки табака.

В углу начали завиваться снежинки. Метель была настолько сильной, что снег прорывался в любую щель.

Раньон запихнул в щель тряпку. На какое-то время её хватит.

Сетуя на свою судьбу, он вытер руки о засаленный комбинезон и вернулся к карточной игре.

И тут он услышал какой-то звук.

Даже сквозь вой ветра и скрип старой хижины Раньон слышал, как кто-то копается возле поленницы с обратной стороны лачуги.

Раньон знал, кто это.

Он поднялся, вытащил свой самовзводный кольт 38-го калибра и открыл дверь.

В лицо ему ударил порыв ветра со снегом.

И, несмотря на вес и силу, мужчине пришлось отступить на пару шагов.

Сжав зубы и прищурив глаза, он заставил себя пойти вперёд, пробираясь по сугробам, которые иногда уже доставали ему до середины бедра.

Он подошёл со спины к ворам и поймал их врасплох.

- Эй, чёрт бы вас побрал, - крикнул Раньон, пытаясь заглушить вой снежной бури, - бросайте брёвна!

Ворами оказались трое костлявых индейцев, одетых в накидки из шкур бизона, а на ногах у них были гамаши из оленьих шкур.

Они уронили дрова и уставились на Раньона огромными, тёмными глазами. Тощие, голодные, замёрзшие. И доведённые до отчаяния.

- Пожалуйста, - произнёс один из них на английском. - Холодно.

Его английский был неплох для краснокожего, и Раньона аж всего затрясло.

Он всегда с пренебрежением относился к дикарям из племён Кроу и Черноногих, а особенно к тем из них, кто считал себя достаточно цивилизованными, чтобы разговаривать на языке белых.

Раньон, как любой уважающий себя нетерпимый белый, ненавидел индейцев.

Раньон родился и вырос на волне антииндейских настроений, и в нём воспитали ненависть ко всем, чей цвет кожи отличается от белого.

Лично ему индейцы не сделали ничего плохого, но Раньон знал, что во время набега племя шайеннов убило его бабушку и дедушку на индейской территории, а его отец смотрел с укрытия, как эти ублюдки снимали с них скальп.

- Вам холодно, да? - спросил Раньон.

Тот, кто умел говорить на английском, кивнул. Двое других просто смотрели.

Раньон знал, о чём они думают. Видел ненависть в их глазах. И чувствовал, что эти подлые и лживые отпрыски дьявола с огромным удовольствием перерезали бы ему глотку, а не вели разговоры.

- Мы попали в бурю, - произнёс индеец. - Нам нужны дрова для костра. Утром мы всё вернём.

- О, да, не сомневаюсь. Даже не сомневаюсь.

- Пожалуйста.

Голос был искренним, и будь это даже бродяга или самый мерзкий убийца, эта искренность тронула бы Раньона.

Но это были дикари.

И Раньон знал, что стоит показать им хоть каплю жалости и сочувствия, как они через минуту рассмеются тебе в лицо.

А потом вернутся и убьют тебя, как только выпадет такой шанс.

Краснокожие дьяволы-язычники не уважают сострадание; они принимают его за слабость.

- Если тебе холодно, краснокожий, - произнёс Раньон, целясь индейцу в лицо из 38-го калибра, - я могу тебя согреть. Беги!

- Пожалуйста, - повторил индеец. Он не лукавил. Ему сложно было переступить через свою гордость и умолять о нескольких щепках дерева, но он это сделал.

- Убирайтесь отсюда! - завопил Раньон. - Убирайтесь отсюда к чёртовой матери, пока я вас здесь не перестрелял!

Трое индейцев медленно начали отступать спиной вперёд, не сводя глаз с белого человека.

Слишком часто членов их клана убивали, стоило им только повернуться к белым спиной.

- Мы умрём, - произнёс один из мужчин. - Но и ты не выживешь.

И они двинулись прочь.

Но слишком медленно.

Отплёвываясь от летящего в лицо снега, Раньон прицелился в индейца, считавшего себя равным белому человеку.

Он мысленно нарисовал на спине краснокожего мишень и нажал на спусковой крючок.

Звук выстрела был едва слышен на фоне воя сильного ветра.

Видимость была плохой, но Раньон заметил, как один из индейцев упал. А потом его скрыла стена снега.

- Проклятые дикари, - сплюнул Раньон и направился обратно в хижину.

Сидя у печки и грея окоченевшие руки, Раньон ухмылялся, зная, что спас мир от ещё нескольких вороватых краснокожих.

Эти ублюдки замёрзнут.

Раньон улыбался.

-7-

Было уже очень поздно, когда началось царапанье.

Раньон дремал на стуле, по-прежнему сжимая в руке кольт, а на столе лежал неразложенный до конца пасьянс.

Ему снилось, что он в Волчьей Бухте выпивает под вкусную закуску в тепле и уюте.

Но тут Раньон открыл глаза.

Он не в Волчьей Бухте.

Он в чёртовой лачуге ждёт наступления утра.

Которое, похоже, никогда не наступит.

Протерев заспанные глаза, Раньон опустил кольт и прислушался.

Он что-то слышал. Какой-то непонятный звук.

В этом он не сомневался.

Раньон был не из тех, кто просыпается среди ночи без причины.

Мужчина склонил на бок голову и сосредоточенно слушал.

Снег до сих пор засыпал хижину, а ветер завывал и заставлял стены хижины дрожать.

Но было кое-что ещё.

Низкое, почти жалобное стенание на фоне порывов ветра.

И царапанье. Словно кто-то проводил когтями по деревянным стенам лачуги.

Раньон сглотнул. Вдоль позвоночника потекли струйки пота.

Индейцы. Точно, индейцы. Кто же ещё?

Они каким-то образом выжили в минусовую температуру и теперь вернулись.