Лунные тени - [7]

Шрифт
Интервал

— Каково твое последнее желание, сын мой?

Веревка так закачалась, будто ее с силой отбросила чья-то невидимая рука.

— Если ты хочешь помолиться со мной богу, то преклони колени, сын мой.

Заключенный был уже освобожден от цепей, но стоял так, словно ноги его были прикованы к камням.

— Может быть, ты хочешь послать прощальный привет своим близким? Я могу передать им…

Священник осекся на полуслове и вдруг хрипло вскрикнул. Сбоку, из тени грузовика вынырнул человек, который ехал вместе с ним. Теперь он был без шляпы. Голову его покрывало что-то вроде монашеского капюшона. Одет он был в какое-то мерзкое, плотно прилегающее к телу желтое одеяние, — словно змея, только что сбросившая старую кожу. Вынырнул из тени, засучивая узкие рукава, — ясно видны были его жилистые руки, до самых пальцев заросшие черными волосами.

Лохматый, как видно, не понял жеста священника. А может быть, и сам не сознавал, что делает. Только он вдруг выпрямился, схватил обеими руками, точно клещами, руку священника, потянул ее и, как перепуганный ребенок, прижался к нему. Он что-то шептал, всхлипывал, пытаясь сказать что-то, и это что-то вырывалось из него, как пар из открытого котла. Горячие капли падали священнику на руки.

А желтый все приближался, продолжая засучивать рукава. Тогда священник, будто ему самому грозила опасность, снова вскрикнул изменившимся от страха голосом. Стоявшие поодаль люди мгновенно обступили их.

Лохматого схватили и поволокли прочь. Священник стоял на том же месте, все еще болезненно ощущая пожатие железных рук. Никогда здесь не было так светло. Впервые он увидел, как их волокут, как им заламывают руки за спину и стягивают веревками. Впервые он ясно слышал, что это они выли по-звериному, пока им не зажимали ртов и не заставляли замолчать навсегда.

Врач положил священнику руку на плечо, с силой встряхнул.

— Зачем вы смотрите, если нервы не выдерживают? Идемте.

Священник отошел в тень автомобиля, — больше здесь негде было укрыться. Он больше не владел собой. Когда он еще раз обернулся, лохматый был уже высоко в воздухе, почти под самой поперечиной. Ноги у него дергались, как у петрушки, все тело корчилось, будто сквозь него пропускали гальванический ток. Потом желтый ухватился за что-то, и столб заскрипел.

Больше священник ничего не видел. Он сидел в тени автомобиля, прислонясь затылком к резиновой шине. На откосе кое-где поблескивали песчинки. На другом берегу реки мерцал желтый огонек.

Тяжело дыша, врач отпрянул от автомобиля, к которому было привалился.

— Меня зовут. Значит, готово. Теперь и вы можете идти.

Когда священник встал, толпа уже поредела. В передний грузовик втаскивали что-то, видимо, невероятно тяжелое. Потом оба грузовика уехали. Осталось только шесть пассажиров и два шофера легковых машин.

Рядом стояли комендант тюрьмы, его помощник и человек в шляпе, ехавший вместе со священником. Тот, который вынырнул из тени, обнажая волосатые руки… Как огромная желтая летучая мышь, он вцепился в повешенного, так что затрещал столб и, может быть… еще что-то.

Теперь он опять был в сером пальто с поднятым воротником, в надвинутой на глаза шляпе и стоял спиной к луне. Но это был он — священник узнал бы его в тысячной толпе.

Помощник коменданта плашмя держал в руках портфель. Кивнул человеку в шляпе:

— Обратно в канцелярию вы не поедете. Идите распишитесь.

Комендант посветил им электрическим фонариком. Священник снова увидел заросшую волосами до самых пальцев обезьянью руку и блестящее автоматическое перо в ней. Освещенный фонарем, показался неестественно длинным выступающий вперед подбородок старой ведьмы. Показался и тут же спрятался, будто обожженный холодным светом.

— Извольте получить деньги.

Обезьянья лапа долго шарила по гладкой коже портфеля. Священник смотрел, затаив дыхание, Одна стершаяся монетка выскользнула из ладони и покатилась по земле. Серый присел и потянулся за ней… Нет! Здесь это было или еще где-то? Священник потер ослепленные лунным светом глаза.

Рядом были только комендант и его помощник — даже электрический фонарик ему померещился. Луна заливала откос спокойным желтоватым светом. Врач, тяжело дыша, направился к автомобилю.

— Садитесь! Здесь становится прохладно.

Он закутался в плед и откинулся на спинку сиденья, отставив в сторону горящую сигару. Священник не в силах был отвернуться. Машинально сел рядом с доктором, но смотрел он туда, где виднелась тень веревки, ставшая теперь заметно короче. Она быстро скользила по буграм и ямам, словно все еще раскачиваемая невидимой рукой.

Гул двух моторов на минуту оглушил священника. Умолк вой убиваемого зверя, все время стоявший у него в ушах. Когда автомобиль свернул вниз по склону, исчезла страшная раскачивающаяся тень. Но когда проехали немного вперед, дорогу вновь пересекла тень черной руки, качнулась и снова исчезла. И еще раз качнулась и опять исчезла.

Священник съежился в углу и закрыл глаза. «Скорее! скорее!» — кричал в нем каждый нерв. Но автомобиль ехал нестерпимо медленно, и черная рука тени ощупывала его. Глаза священника были закрыты, в ушах раздавался гул мотора, машину трясло, но где-то в самой глубине сознания ярко запечатлелись образы увиденного и услышанного — живые, болезненные, остро ощутимые.


Еще от автора Андрей Мартынович Упит
Комедия в трех действиях

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Северный ветер

«Северный ветер» — третий, заключительный роман первоначально намечавшейся трилогии «Робежниеки». Впервые роман вышел в свет в 1921 году и вскоре стал одним из самых популярных произведений А. Упита. В 1925 году роман появился в Ленинграде, в русском переводе.Работать над этим романом А. Упит начал в 1918 году. Латвия тогда была оккупирована войсками кайзеровской Германии. Из-за трудных условий жизни писатель вскоре должен был прервать работу. Он продолжил роман только в 1920 году, когда вернулся в Латвию из Советского Союза и был заключен буржуазными властями в тюрьму.


Гость доктора Мартина

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Земля зеленая

Роман Андрея Упита «Земля зеленая» является крупнейшим вкладом в сокровищницу многонациональной советской литературы. Произведение недаром названо энциклопедией жизни латышского народа на рубеже XIX–XX веков. Это история борьбы латышского крестьянства за клочок «земли зеленой». Остро и беспощадно вскрывает автор классовые противоречия в латышской деревне, показывает процесс ее расслоения.Будучи большим мастером-реалистом, Упит глубоко и правдиво изобразил социальную среду, в которой жили и боролись его герои, ярко обрисовал их внешний и духовный облик.


На грани веков

Исторический роман народного писателя Латвии Андрея Упита состоит из четырех частей: «Под господской плетью», «Первая ночь», «На эстонском порубежье», «У ворот Риги» — и выходит в двух книгах. Автор отражает жизнь Лифляндии на рубеже XVII–XVIII веков и в годы Северной войны, когда в результате победы под Ригой русских войск над шведами Лифляндия была включена в состав Российской империи. В центре повествования судьбы владельца имения Танненгоф немецкого барона фон Брюммера и двух поколений его крепостных — кузнецов Атауга.


Благодетель

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Том 15. Жизнь Дэвида Копперфильда, рассказанная им самим. Роман (Главы I - XXIX)

«Жизнь, приключения, испытания и наблюдения Дэвида Копперфилда-младшего из Грачевника в Бландерстоне, описанные им самим (и никогда, ни в каком случае не предназначавшиеся для печати)» — таково было первоначальное полное заглавие романа. Первый выпуск его был издан в мае 1849 года, последующие выходили ежемесячно, вплоть до ноября 1850 года. В том же году роман вышел отдельным изданием под заглавием «Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим». Хотя в этой книге Диккенс и рассказал о некоторых действительных событиях своей жизни, она не является автобиографией писателя.


Театр и другие романы

Лучшие романы Сомерсета Моэма — в одном томе. Очень разные, но неизменно яркие и остроумные, полные глубокого психологизма и безукоризненного знания человеческой природы. В них писатель, не ставя диагнозов и не вынося приговоров, пишет о «хронике утраченного времени» и поднимает извечные темы: любовь и предательство, искусство и жизнь, свобода и зависимость, отношения мужчин и женщин, творцов и толпы…


Христос приземлился в Городне (Евангелие от Иуды)

Историко-психологический роман повествует о появлении в XVI в. человека, волею. обстоятельств вынужденного согласиться на роль Иисуса Христа и впоследствии ставшего настоящего защитником обиженных и оскорблённых в средневековой Беларуси.


Характеры, или Нравы нынешнего века

"Характеры, или Нравы нынешнего века" Жана де Лабрюйера - это собрание эпиграмм, размышлений и портретов. В этой работе Лабрюйер попытался изобразить общественные нравы своего века. В предисловии к своим "Характерам" автор признался, что цель книги - обратить внимание на недостатки общества, "сделанные с натуры", с целью их исправления. Язык его произведения настолько реалистичен в изображении деталей и черт характера, что современники не верили в отвлеченность его характеристик и пытались угадывать в них живых людей.


Калигула. Недоразумение. Осадное положение. Праведники

Трагедия одиночества на вершине власти – «Калигула». Трагедия абсолютного взаимного непонимания – «Недоразумение». Трагедия юношеского максимализма, ставшего основой для анархического террора, – «Праведники». И сложная, изысканная и эффектная трагикомедия «Осадное положение» о приходе чумы в средневековый испанский город. Две пьесы из четырех, вошедших в этот сборник, относятся к наиболее популярным драматическим произведениям Альбера Камю, буквально не сходящим с мировых сцен. Две другие, напротив, известны только преданным читателям и исследователям его творчества.


Том 9. Американские заметки. Картины Италии

Два томика «Американских заметок» были опубликованы в октябре 1842 года. Материалом для «Заметок» послужили дневники и записные книжки. Работа над книгой протекала в течение нескольких месяцев непосредственно по возвращении на родину. Поездка в США глубоко разочаровала Диккенса. Этим чувством проникнута и сама книга, вышедшая с посвящением: «…тем из моих друзей в Америке… кому любовь к родине не мешает выслушивать истину…» В прессе «Американские заметки» были встречены с возмущением. Американская критика ждала от Диккенса восторженного панегирика и, не найдя его, обвинила писателя в клевете.