Лунные пряхи. Гончие псы Гавриила (сборник) - [7]

Он прищурил свои светлые глаза, присматриваясь ко мне и, по-видимому, собираясь с мыслями.

– Надеюсь, Ламбис не ушиб вас? Вы… кричали?

Казалось, он говорит откуда-то издалека, но я тотчас же поняла, что голос его, хотя и достаточно ровный благодаря заметному усилию, был очень слаб. Создавалось впечатление, что он пытается сберечь остатки сил, но они покидают его. Он говорил на английском, а я настолько была потрясена случившимся, что сначала подумала: «Как он хорошо говорит по-английски» – и лишь потом, с некоторым изумлением: «Да он англичанин».

Конечно, это было первое, что я сказала, все еще продолжая разглядывать детали: кровь вокруг раны, ввалившиеся щеки, грязную постель.

– Вы… вы… англичанин? – неуверенно произнесла я.

Глупо уставившись на него, я не сразу осознала, что грек Ламбис отпустил мой локоть, и машинально потирала схваченное им место, где позднее появился синяк.

– Вы ушиблись? Несчастный случай? Что же произошло с вами? – продолжала допытываться я.

Ламбис рванулся мимо меня и встал над ложем, как собака, охраняющая кость. У него все еще был усталый взгляд, пожалуй уже не таящий опасности, но он продолжал держать нож. Опережая больного, он заговорил быстро, словно защищаясь:

– Ничего. Несчастный случай при восхождении. Когда он отдохнет, я помогу ему спуститься в деревню. Нет никакой необходимости…

– Будь добр, замолчи! – рявкнул больной по-гречески. – И убери свой нож. Ты напугал ее, это так глупо. Бедная девушка. Ты что, не видишь, что она не имеет к этому делу никакого отношения? Тебе нечего было показываться, пусть бы она шла своей дорогой.

– Она меня увидела. И она шла сюда. Она бы наверняка пришла и увидела бы… Она бы разболтала в деревне.

– Ты что, уверен в этом? А теперь помолчи и предоставь все мне.

Ламбис стрельнул в него взглядом, полувызывающим, полузастенчивым. Он убрал нож, но остался у постели.

Диалог двух мужчин, который шел на греческом, совершенно успокоил меня, хотя установление национальности больного несколько обнадеживало (что было достаточно абсурдно). Однако я не подала виду, что поняла их. Следуя своей интуиции, я приняла решение сохранять осторожность, не выдавать свое знание греческого. Но что бы тут с ними ни произошло, я предпочла бы выбраться отсюда как можно скорее, и мне показалось, что чем меньше я знаю об «этом деле», в чем бы оно ни состояло, тем вероятнее, что они отпустят меня с миром.

– Простите. – Взгляд англичанина снова обратился на меня. – Ламбис не должен был вас так пугать. Я… у нас, как он вам сказал, произошел несчастный случай, и он немного не в себе. Ваша рука… Он сделал вам больно?

– Ничего особенного, прошло… А что с вами? Вы сильно пострадали? – Довольно странный несчастный случай, подумала я, если он заставил человека напасть на незнакомого, как Ламбис напал на меня, и мне показалось, что вполне естественно выказать некоторое любопытство и озабоченность. – Что же случилось?

– Камнепад. Ламбис считает, что его по небрежности вызвал кто-то, находившийся на горе выше нас. Он клянется, что слышал женский голос. Мы кричали, но никто не отозвался.

– Понятно.

Тут я увидела быстрый удивленный взгляд Ламбиса, и снова его угрюмые карие глаза уставились в пол. Для застигнутого врасплох человека, голова у которого была сейчас не такой уж ясной, как бы ему хотелось, это была неплохая ложь.

– Но это была не я. Я только сегодня приехала в Айос-Георгиос, и я не…

– Айос-Георгиос! – Блеск глаз на этот раз был не только от жара. – Вы пришли оттуда?

– От моста.

– И туда есть дорога?

– Трудно сказать. Она проходит по оврагу, но я ушла с нее с того места, где ее пересекает этот источник. Я…

– Дорога ведет прямо сюда, к хижине? – Это резким голосом спросил Ламбис.

– Нет, – сказала я. – Я же вам объяснила, что ушла с дороги. Но кругом полно тропок, протоптанных овцами. Стоит выбрать какую-нибудь вверх от оврага, и она разделяется на несколько. У источника я сделала привал.

– Значит, это не единственный путь к деревне?

– Не знаю. Но почти наверняка – нет. Хотя, если вы собираетесь добираться туда, может быть, нет ничего проще. Я особенно не задумывалась над этим. – Я раскрыла ладонь, в которой еще оставалось несколько помятых лепестков орхидей. – Я собирала цветы.

– А вы?.. – Это снова заговорил англичанин; он остановился, он ждал. Я видела, что он дрожал. Со стиснутыми зубами он ждал, пока пройдет приступ боли. Он прижимал к себе куртку, будто ему было холодно, но я видела на его лице пот. – Вы… вы встретили кого-нибудь по пути?..

– Нет.

– Никого-никого?

– Ни души.

Пауза. Он закрыл глаза, но почти сразу открыл их снова.

– Это далеко?

– До деревни? Довольно далеко, я думаю. Трудно сказать, насколько далеко, когда карабкаешься в гору. А вы сами каким путем пришли?

– Не этим. – Ответ был резким, но, даже несмотря на жар, он, кажется, почувствовал свою грубость и добавил: – Мы пришли другой дорогой, с востока.

– Но… – начала я и замолчала: это, наверное, был неподходящий момент говорить, что мне хорошо известно об отсутствии какой-либо дороги с востока, – единственная дорога подходит с запада, а потом поворачивает на север через проход, который ведет назад, вглубь острова. По этому отрогу Белых гор проходила только одна дорога.