Лунные прядильщицы - [4]

Вокруг никого. Я прошла мимо последней мельницы, поднялась сквозь виноградник, который образовал тер­расу уже в начале склона, и остановилась в тени лимон­ного дерева. Здесь я заколебалась, почти решив остано­виться. С моря дует прохладный ветерок, цветы лимо­нов удивительно благоухают, вид великолепный… Но у моих ног в пыли жужжали мухи над пометом мулов, а у воды среди сорняков валялась пропитанная водой и разваливающаяся алая пачка от сигарет. Хотя и над­пись на ней была греческая, она все равно оставалась мерзким куском мусора, способным испортить квадрат­ную милю отличного пейзажа. Я посмотрела в другую сторону, в направлении гор.

Белые горы Крита поистине белые. Даже когда в разгар лета весь снег тает, их вершины остаются сереб­ряными. Голые, серые скалы сверкают на солнце, ка­жутся бледными, менее реальными, чем небо за ними. Очень легко поверить, что среди этих уединенных и плывущих в облаках остроконечных вершин родился король богов. Ибо Зевс, как говорят, родился в Дикте, пещере Белых гор. Даже показывают то самое место…

Именно в тот момент, при этой мысли, из блестящих листьев вылетела большая белая птица, медленно, спо­койно взмахивая крыльями, и поплыла у меня над головой. Такой я никогда прежде не видела. Она похожа на маленькую цаплю, молочно-белая, с длинным чер­ным клювом. Она и летела, как цапля – отогнула назад шею, свесила ноги и мощно махала крыльями сверху вниз. Белая цапля? Я прищурилась, чтобы понаблюдать за ней. Она парила надо мной, затем повернулась и полетела обратно над лимонной рощей и ущельем и затерялась в деревьях.

До сих пор я не совсем уверена, что случилось в этот момент.

По некоторой причине, которой я не могу понять, вид большой странной белой птицы, запах лимонных де­ревьев, шум ветряных мельниц и падающей воды, бли­ки солнечного света на белых анемонах с черными, как сажа, пестиками, и, больше всего, мой первый взгляд на Белые горы… все это стремительно смешалось в ощуще­ние волшебства, счастья, и поразило меня, как стрела. Внезапный прилив радости иногда бывает так физиче­ски ощутим, так точно отмечен, что потом можно уве­ренно сказать, в какой момент изменился мир. Я вспом­нила, как сказала американцам, что они подарили мне день. А сейчас я увидела, что они сделали это в самом прямом смысле. Казалось, это не случайность. Я обяза­тельно должна была оказаться здесь, одна под лимонны­ми деревьями, впереди тропинка, в сумке еда, в полном распоряжении абсолютно свободный день, а передо мной летит белая птица.

Я в последний раз посмотрела на мерцающий край моря, повернулась на северо-запад и быстро пошла сре­ди деревьев к ущелью вверх по склону горы.

Глава 2

When as she gazed into the wateryglass

Andthrough her brown hair's curly tangles scanned

Her own wan face, a shadow seemad topass

Across the mirror…

Wilde: Charmides

Остановил меня голод. Какой бы импульс ни заставил меня совершить одинокую прогулку, он при­дал мне довольно большую скорость, и я прошла далеко, прежде чем снова начала думать о еде.

Дорога стала круче, ущелье расширилось, деревья поредели. Показался солнечный свет. Тропинка лентой вилась по крутому склону. Другая сторона ущелья резко уходила вверх. Нагромождение скал и кустарника с редкими деревьями освещало солнце. Я приближалась к обрыву. Казалось, этой тропинкой не часто пользова­лись. Ее перекрывали ветки кустов, один раз я остано­вилась, чтобы поднять незатоптанный побег лиловых орхидей прямо у ног. Но мне удалось устоять и не рвать цветов, которые росли в каждой трещине. Я проголода­лась и хотела только найти ровное место на солнце, у воды, где можно остановиться и съесть свою запоздалую еду.

Спереди справа шумела вода, ближе и громче, чем река внизу. Похоже, к реке устремился приток. За поворотом я увидела его. Скалу разбил маленький ру­чей. Он стремительно несся прямо на тропинку, кру­жился в водовороте вокруг единственного камня для перехода, а потом опять безудержно бросался к реке. Я не стала его пересекать. Оставила тропинку и полезла не без труда на валуны, которые окаймляли ручей, к солнечному свету на край ущелья.

Через несколько минут я нашла то, что искала. Я вскарабкалась на беспорядочную груду белых камней среди маков и вышла на маленький, каменистый гор­ный лужок, поляну нарциссов, зажатую между утесами. На юг открывался головокружительный вид на море, опять очень далекое. А больше я ничего не заметила, только нарциссы, зелень папоротника у воды, дерево возле скал, а в расселине высокой скалы – ручей. Вода плескалась среди зелени, затем образовала спокойное озерцо под солнцем, а потом текла к обрыву.

Я сняла с плеча сумку и бросила в цветы. Опустилась на колени возле озерка и опустила руки в воду. Солнце жарко светило в спину. Момент радости ослаб, затуманился и перешел в огромное физическое удовлетворе­ние. Я решила попить. Вода холодная, как лед, чистая и жесткая, такая ценная, что с незапамятных времен охранялась собственным божеством, наядой ручья. Не­сомненно, она все еще стерегла его из-за папоротника. Странно… я обнаружила, что смотрю украдкой через плечо на этот самый папоротник – на самом деле чув­ствовался взгляд. Сверхъестественная земля. Я улыбну­лась порожденной мифами фантазии и снова нагнулась, чтобы попить.