Лунные дороги - [15]

Вдруг перед ними возник высокий забор. Танюшка ловкой обезьянкой вскарабкалась вверх. Наталья подсадила Мишу. Танька втащила его. Но нужно было спрыгнуть на другую сторону, и Мишка отчаянно заревел, для него это было слишком высоко. Татьяна страшным голосом завопила: «Прыгай, он из ружья целится!». Миша камнем упал вниз.

Дети еще долго бежали, в каждом встречном им чудился страшный мужик с бородой. Мама была дома и, слава Богу, в хорошем расположении духа. Как для детей важно, в каком настроении их родители, как замирают маленькие сердца! Весь вечер малышня вела себя самым примерным образом. Они никак не могли решиться рассказать маме о случившемся. Только перед самым сном, собравшись с духом, открыли свое преступление. Мария Константиновна очень смеялась. Воришки озадаченно говорили: «Ну, как же, он знает нашу фамилию и сообщит папе на работу!». «Да, он и думать про вас забыл!» — сказала мама и рассказала, как в детстве с голодухи она с ребятишками воровала капусту на соседском огороде. «Хозяин выстрелил из ружья солью, долго потом пришлось сидеть голой попой в тазу с водой!»

Наташа бежала по Коммунистическому проспекту, ноги подлетали сами собой. Резко остановилась, перед ней огромные буквы, объявляющие о наборе в хореографическое училище. Училище готовит артистов балета. Слово «хореографическое» Наташа тогда не знала, но то, что оно готовит артистов балета, заставило подлетать ее ноги еще резвее. Она примчалась домой. «Я поступаю в балетную школу!» — закричала она с порога: «Я буду балериной». «Нет» — ответила мать, — «Трудно учиться в двух школах сразу, станешь отставать в основной!», а такого позора не снести — Аринбасаровские дети все были отличниками, четыре класса Наталья закончила с похвальными грамотами. Девочка расплакалась: «Это моя мечта с четырех лет!». Жалостливые всхлипы. «Наконец-то, мы приехали в город, где есть балетная школа и театр оперы и балета!». Всхлипы еще жалостливее. «Если я не поступлю в этом году, на следующий год будет поздно». Мама сказала: «Если так сильно хочешь — делай все сама. Я ничем помогать не буду!».

Наташа сама бегала на все экзамены и отборочные туры, сама собирала справки в домоуправлении, в милиции, в поликлинике. «Победа! Я поступила! Меня приняли!» — визжала в восторге девочка.

В Алма-Ате в хореографическом училище преподают только танцевальные дисциплины и уроки музыки. Рано утром у Наташи начинались занятия в училище, во вторую смену в общеобразовательной школе.

Мама, мама! Если бы не помощь мамы, Наташа не выдержала бы и первый год. Мария Константиновна носила дочери еду между занятиями. Наталья уставала, уставала до злости, и как позорное следствие этого — Наташа перестала быть отличницей, стала хорошисткой, но зато отлично закончила первый класс хореографического училища. После одного года обучения ноги девочки изменились, приняли более четкую форму. Спина самовольно прямилась. По ночам икры сводило судорогой, как будто кто-то вцеплялся в ногу и выворачивал мышцу, пока не вскочишь, боль не затихнет.

В сентябре 58-го Наталья перешла во второй балетный класс. В один чудесный день ученикам сообщили, что группа ребят едет учиться в Московское хореографическое училище Большого театра. От счастья Наталья чуть не упала в обморок, когда узнала, что и она входит в ту группу. Девочка всегда мечтала поехать в Москву, ведь она там родилась. Наташа хотела снова увидеть пряничный Кремль, белоснежный Новодевичий монастырь, возле которого жили родители, когда она появилась на свет.

Мария Константиновна часто говорила Наташе, что у каждого человека есть своя звезда. Еще в Туркмении, когда ходили смотреть фильмы, когда спали под накомарником, Наталья буравила глазами небушко. Наташе всегда казалось, что у нее будет необыкновенная жизнь. Когда Наталья узнала, что поедет в Москву — в ней что-то дрогнуло. Ее мечта начала сбываться.

Училище

Дядя Саша Селезнев — директор алма-атинского хореографического училища, высокий худой человек, провожал ребят в Москву. Каждого он поднял за уши, расцеловал. Мария Константиновна плакала, Наташе было всего одиннадцать лет. Детей отправляли в плацкартном вагоне в сопровождении педагога.

«Через двадцать минут мы прибываем в столицу нашей родины — в город-герой Москву!» — протрещал в радиоприемник восторженный женский голос. Наташа подбежала к окну. От волнения сердце остановилось. Поезд, грозно ухая, гнался за перроном. Свисающие продолговатые лампы тряслись от ужаса, завидев несущегося железного змия. Грохот вагонов. В поезде суета, толкающиеся тюки, нахальные сумки. Окрики: «Аринбасарова, Аринбасарова, собирай вещи!»…

Сердце радостно застучало — Москва, многолюдье, «встречающие» цветы. Дети высыпали на платформу, завертели головами в надежде увидеть что-нибудь необыкновенное. Их встречал приятный, очень спортивного сложения мужчина Михаил Иосифович Шкапкин. «Я — директор интерната, где вы будете жить!» заласкался Шкапкин.

Долго ехали в автобусе. Наконец, вошли в двухэтажное здание: «Это теперь ваш новый дом!». Дети испуганной стайкой жались друг к другу. Крепко держали чемоданчики. Вдруг появилась хорошенькая девочка в белых гольфах, красиво одетая. Наташе ужасно понравились ее косички, середина косы была перевязана изящным бантиком, а хвостики крутились в тугих локонах. «Меня зовут Ван-Мэй. Я из Китая. Как хорошо, что вы приехать, а то я было скучно одна!» — поломала она русский язык: «Вы помогать я говорить по-русски?». В первый раз в жизни Наташа видела иностранку.