Лунное сердце - [183]

— Ты понимаешь, что ты говоришь?!

— Вы же знаете, что сам он шутить не любит, не боится даже запачкать руки. Вспомните прошлогоднюю историю с природным газом…

— Нет, мы не опустимся до его уровня, — покачал головой Мэдисон. — Мы его как-нибудь ущучим. На это уйдет время, но в конце концов…

— …он будет у нас в руках! — горько усмехнулся Коллинз. — Господи, Уолли, неужели вы думаете, он хоть минуту будет колебаться, если узнает, что мы его выслеживаем?

Мэдисон посмотрел в сторону.

— А это не?.. — спросил он, показывая на человека, свернувшего с Банковской улицы на Паттерсон-авеню.

— Да, это Жан-Поль Ганьон, — подтвердил Коллинз, понявший, что надо переменить тему. — У него тоже кто-то пропал в этом проклятом Доме.

Байкер нашел Сару в саду. Она сидела на каменной скамье у фонтана. Считалось, что Байкер должен отлеживаться, но, хотя все у него болело — с головы до ног, — оставаться в постели он больше не мог. Ему казалось, что если он сейчас же не начнет двигаться, то никогда уже не встанет.

Сара не повернула к нему голову. Она не сводила глаз с могил — пяти свежих холмиков — единственного, что осталось от тех, кого они потеряли. Джеми. Сэм. Томас Хенгуэр, чье тело нашли в восточном крыле Дома. Тропман. И Фред, которого обнаружили в саду.

Кто-то почистил платье, подаренное Мэй-ис-хюр, в котором сейчас была Сара. В кармане платья лежал мешочек, оставшийся от Пэквуджи и найденный Байкером. В нем были ключи от Дома, забытые ею в башне на берегу океана, и необычного вида медный ключ. Этим ключом Талиесин настраивал свою арфу.

На зов Ха-кан-ты в Дом пришли квин-он-а. Они вырыли могилы, опустили в них тела погибших и засыпали их мягкой темной землей. Трупы Гэннона и Шевье сожгли вместе с трупами трагг. Этот второй костер, зажженный на остатках того, в котором Байкер и другие всего несколько дней назад сжигали убитых тварей, пылал вдвое сильней и вдвое дольше, чем первый. Рате-вен-а унесли с собой тела своих погибших, чтобы воздать им почести и похоронить по своим обычаям.

Байкер неуклюже присел рядом с Сарой. Заговоры квин-он-а и успокоительный бой барабанов, конечно, сильно помогли ему, но у него было столько ран, что Байкер понимал — он еще не скоро почувствует себя снова в седле. Такеру повезло больше. Он отделался в основном переломами. На сломанную левую руку квин-он-а наложили шины. Сломаны были и три ребра. Квин-он-а туго забинтовали ему грудь и велели некоторое время потерпеть. Забинтовали инспектору и ногу — он повредил ее, ударившись о стену.

— Я тебе не мешаю? — некоторое время спустя спросил Байкер у Сары.

Она повернулась к нему. На заострившемся, осунувшемся лице под ввалившимися глазами темнели круги. Глаза покраснели от слез и недостатка сна. Сара протянула Байкеру свою маленькую руку, и он сжал ее.

— Так и не могу поверить, что все они умерли, — тихо проговорила она. — И в то, что мы пережили, не могу поверить. Почему мы выжили, а они погибли? Я так хотела умереть. Я до сих пор не могу понять, что со мной. Ведь я поверить не могу, кем была ночью. Я так и не знаю, кто я, Байкер!

— Понимаю, — сказал он.

Он действительно понимал ее. Он сам мало что помнил о своем неистовом бое на лестнице, в памяти сохранились только какие-то отдельные обрывки, заставлявшие его содрогаться. Салли так и не сказала ему, что он чуть не набросился на нее, но как раз это он помнил лучше всего. Он задавал себе те же вопросы, что и Сара. Почему он остался жив, а Джеми погиб? Джеми, Фред, Сэм, Тропман!

— Думаю, что объяснить, отчего они умерли, а мы выжили, нельзя, — сказал он наконец. — Во всяком случае нельзя объяснить понятно.

Сара грустно кивнула:

— Скажи мне вот что, Байкер: нам всегда будет так больно? Эти могилы просто рвут мне душу.

— Они хотели, чтобы мы продолжали жить, — сказал Байкер.

Ему самому эти слова показались такими же неубедительными, какими, наверное, сочла их Сара. Он не был уверен, что понимает, ради чего надо жить дальше.

А среди деревьев в саду, наблюдая за Сарой и Байкером, стояли двое. Хозяин Леса, спасший Киерана в бою с Красным Копьем, и седой старик с глубокими серьезными глазами. Казалось, что плащ, накинутый на плечи старика, связан из дубовых листьев.

— Видишь, сколько горя ты принес, Гидеон? — мрачно спросил Хозяин Леса. — Для тебя это была всего лишь игра, но она порвала пряжу их жизней. Сколько пострадавших! Сколько погибших! А ведь ты мог не допустить этого. Стоило тебе только вмешаться.

— А почему не вмешался ты?

Хозяин Леса обратил лицо к старцу:

— Не пытайся втягивать меня в свои странные затеи. Знал бы я, какой ценой достанется им смерть Мал-ек-и, я убил бы его сам! Меня не радует чужое горе, будь это мои дети или чьи-то чужие.

— А меня, ты полагаешь, радует их скорбь? Ты полагаешь, все это была игра? Да я сам дважды умертвлял Мал-ек-у, и дважды он воскресал — страшней и сильней прежнего. Очистить мир от этого чудовища мог только его единокровный потомок. Я это знал и все-таки дважды пытался помочь им. Каждый раз, когда он оживал, он приносил в мир еще больше горя, чем прежде. Мог ли я дать ему воскреснуть в третий раз?