Лунная Заводь - [61]

Вот. Больше, чем он рассчитывал получить в ответ, она в этом не сомневалась.

— Это все равно, что стать сержантом, — сказал Уильям. — Сначала ты рядовой солдат, рядовой легионер. До тех пор, пока ты оказываешься там, где тебе говорят быть, когда говорят быть, ты не можешь сделать ничего неправильного. А потом ты становишься сержантом. Теперь тебе надо иметь понятие, где все должны быть и когда. Все ждут, что ты облажаешься: и те, кто выше тебя по рангу, и те, кто ниже, и те, кто знал тебя раньше и думал, что они должны быть на твоем месте. Никто не держит тебя за руку.

— Наверное, это все равно, что стать сержантом, — пробормотала она.

— Правило таково: часто ошибайся, но никогда не сомневайся. Вот что отличает тебя от других. Если покажешь сомнение, никто не последует за тобой.

— Но если ты сомневаешься?

— Не показывай этого, иначе тебе крышка.

Она вздохнула.

— Я буду иметь это в виду. Вам нравится проводить сравнение на военных, лорд Билл. Ты все время так делаешь.

— Просто это легко.

— Почему ты ушел?

— Они приговорили меня к смерти.

Что?

— Прошу прощения?

Уильям смотрел перед собой.

— Меня отдали под трибунал.

Что же он сделал?

— Почему?

— Террористическая группа захватила дамбу в Зачарованном. Они удерживали заложников и угрожали затопить город, если их требования не будут выполнены.

— Чего они хотели?

Уильям поморщился.

— Много всего. В итоге им просто нужны были деньги. Все остальные пытались выдать себя за кого-то другого, а не за грабителей.

— Что случилось?

— Плотина была очень старой, с множеством проходов. Меня выбрали для этой операции, потому что я хорошо ориентируюсь, и потому что они рассчитывали, что я сделаю то, что мне поручили. Операция проходила со строгим набором приказов: уничтожить террористов, не допустить разрушения плотины. Сохранение неприкосновенности плотины было основным приоритетом.

Она осознала его слова.

— Главнее, чем сохранить заложникам жизнь?

Он кивнул и замолчал.

— Уильям? — мягко обратилась она.

— Там был мальчик, — тихо сказал он.

О нет.

— Ты позволил им взорвать плотину, чтобы спасти ребенка.

Он кивнул.

— И за это тебя приговорили к смерти? Что за люди в Зачарованном были эти ублюдки? Разве твоя семья не подала протест? Твоя мать должна была кричать на каждого политика, которого только могла найти!

Он смотрел прямо перед собой со скучающим и надменным выражением лица, каждый дюйм которого излучал голубую кровь.

— У меня нет матери. Никогда ее не знал.

Вся ярость покинула Серизу.

— Мне очень жаль. Наверное, неважно, Зачарованный или Грань, женщины все равно умирают при родах.

Его подбородок приподнялся еще на долю дюйма.

— Она не умерла. Она бросила меня.

Сериза зажмурилась.

— Она что?

— Я ей был не нужен, и она сдала меня правительству.

Сериза уставилась на него.

— Что ты имеешь в виду, сдала? Ты же был ее сыном.

— Она была молода, бедна и не хотела меня растить. — Его голос звучал легко, как будто он говорил ей, что их дневная прогулка отменяется из-за дождя.

— А как же твой отец?

Он покачал головой.

— Ты вырос в сиротском приюте?

— Что-то типа того.

С приютом явно было что-то не так. Она так решила не потому, что у него было совершенно спокойное выражение лица. То же самое выражение было на его лице, когда Уро хвастался своей семьей. Теперь она поняла. Вот почему он все сравнивал с армией. Он вырос в адском сиротском приюте и сразу же пошел в армию, а потом оттуда его вышвырнули. Армия — это все, что он знал, и ее у него отняли.

Ее тетя Мюрид умудрилась смыться в Сломанный, а оттуда пробраться обратно в Зачарованный. Она вступила в армию Луизианы и прослужила двенадцать лет, прежде чем кто-то догадался, что она в родстве с изгнанником. Ей пришлось бежать домой. Это чуть не убило ее, и в конце каждого марта, в годовщину ее побега, им приходилось прятать вино, потому что она напивалась до тошноты.

Уильям не пил. Вместо этого Уильям охотился на Паука. Вероятно, он что-то сотворил со своим телом, чтобы не отставать от «Руки». Он потерпел неудачу в единственной профессии, которая у него когда-либо была, и ему надо было быть уверенным, что он не потерпит неудачу и в этом.

— Я не из тех, кто будет судить, — сказала Сериза. — Я не знаю, в каких обстоятельствах жила твоя мать. Но как бы я не была бедна или плоха, они вырвали бы моего сына из моих холодных мертвых пальцев. Как быстро она…?

— На следующий день после того как я родился.

— Значит, она даже не пыталась?

— Нет.

Бывали времена, когда ребенку лучше было расти не с родителями, а с кем-то другим, но мать Уильяма не отдала его в любящую семью. Она сбагрила его в какую-то адскую дыру.

— Мне очень жаль. — Сериза покачала головой. — Знаешь что, черт с ней. Ты можешь создать себе свою семью.

Уильям бросил на нее быстрый взгляд, и ей показалось, что на нее посмотрели с расстояния в тысячу ярдов.

— Семья не для таких, как я.

— О чем ты говоришь? Уильям, ты добрый, сильный и красивый. Существует куча женщин, которые перелезли бы через колючую проволоку, чтобы сделать тебя счастливым. Было бы безумием не сделать этого.

И она только что призналась, что была одной из этих женщин. Сериза вздохнула. Она слишком устала, чтобы мыслить здраво.