Лунная радуга - [5]

В водяную ловушку Фрэнк попался впервые; однако довольно отчетливо представлял себе физический механизм ее действия.

Для пловца, затянутого водоворотом, практически существует одна возможность спастись: не изнуряя себя в неравной борьбе, пойти ко дну. У самого дна круговой ток воды сжимается, ослабевает, и пловец с хорошим самообладанием имеет немалые шансы быстро покинуть опасную зону и всплыть достаточно далеко от воронки. Те, кто расчетливо погружаются, чтобы спастись, как правило, выживают. Все зависит от гибкости человеческой психики. Но если имеешь дело с водоворотом в бассейне… Здесь едва ли не все зависит от диаметра и длины трубы водосброса, у входа в которую и образуется мощный водоворот.

Крутящийся поток буйствовал, брызгал пеной в лицо, норовил захлестнуть. Фрэнк чувствовал близость центра воронки и старался выровнять дыхание. Он знал, что способен продержаться без воздуха ровно три минуты, и при любых обстоятельствах не был намерен сокращать этот скудный запас жизненно важного времени хотя бы на одну секунду.

Воронка чмокнула, заглатывая добычу. Фрэнк вскинул руки над головой, погрузился в бешеную круговерть.

Путь по трубе водосброса был, к счастью, недолог: сумасшедший поток с минуту шумно буравил тьму, затем выплеснул свою жертву куда-то в наполненное синим светом пространство и, напоследок обрушив на Фрэнка многотонные массы ревущей воды, неожиданно успокоился.

Ошеломленный Фрэнк медленно всплыл на поверхность. Сощурил глаза, привыкая к прозрачному ультрамарину. Первое, что он увидел отчетливо, была лесенка, прикрепленная в стенке бассейна…

Фрэнк взошел по ступенькам, снял портупею с оружием, опустился на парапет. Лег на спину и, расслабив мышцы, окинул взглядом ультрамариновый прямоугольник потолка.

Металлическая облицовка парапета приятно холодила затылок, потолок покачивался. Фрэнк смежил веки, чтобы не видеть этого покачивания. Удивительно устроен человек. Кажется, сейчас ничто не в силах заставить его шевельнуться, несколько минут неподвижности — вопрос жизни и смерти, не меньше. Появись такая необходимость, он встанет, измученный, мокрый, вернется в исходную точку и снова проделает тот же путь на втором или третьем дыхании. На четвертом, пятом, шестом… Пока не рухнет ультрамариновый потолок.

Под сомкнутыми веками покачивалось море синеватой мглы, и Фрэнк позволил себе погрузиться в чуткую полудрему.

Мягкие губы знакомо пощекотали предплечье.

— Ты? — беззвучно спросил он.

— Я, — ответил Звездный олень.

На широко раскинутых дивных рогах капельный блеск незнакомых созвездий. Это было печально и уже не тревожило так, как тревожило раньше.

— Ты да я… Обмен весьма содержательной информацией. — Беззвучные ленты фраз чайками падали в темную с просинью глубину.

— Что скажешь, верный товарищ?…

— Попутчик, — поправил Звездный олень. Выпрямил шею, словно смотрел далеко в прозрачную ночь. — Дорожный попутчик из твоего румяного детства… Ты возмужал, поумнел. Научился бездумно орудовать бластером.

— Бездумно?

— Не нравится это слово? Возьми другое: бесцельно. Тоже не нравится? А хочешь знать почему?

— Да, любопытно.

— Потому, что постоянно чувствуешь себя участником глупейшего аттракциона. И здесь и там, наверху. Ты не обиделся?

— Нет.

— Прости, сегодня я откровенен.

— Спасибо. Однако ты упускаешь из виду одно обстоятельство.

— А именно?

— Видишь ли, самое скверное не то, что приходится орудовать бластером на полигонах невежества. В конце концов, это частность…

— Я говорил об иллюзорности выдуманной цели вообще.

— А я беру шире и говорю о тупиках человеческих представлений. Понимаешь?… Люди неплохо знают себя в пределах Земли. Много хуже — в пределах Системы. Но в звездных масштабах… Там Абсолютная Неизвестность. И против нее нет у нас философского иммунитета. Против неожиданностей космоса иммунитет просто немыслим… Наше лихое стремление к якобы романтичным и якобы дивным мирам постепенно сходит со сцены. Мы слишком рано придумали для себя место в Галактике. Теперь же, увязнув в труднейших делах освоения Солнечной Системы, мучительно размышляем: какое такое место нам уготовила в своих пределах сама Галактика. Мы в тупике. В тупике собственных представлений…

Веки дрогнули — синяя тьма озарилась длительной вспышкой. В зале включили белое освещение.

Со стороны набережной раздались шаги. Кто-то приблизился и со стуком поставил что-то твердое на парапет. У самых ног послышался тихий скрежет. Фрэнк приподнял голову и, щурясь от непривычно яркого света, посмотрел поверх собственных ботинок. Это был Вебер. Сидя на парапете, Вебер сосредоточенно вспарывал жестянку с безалкогольным пивом. У него было красное от загара лицо.

— Устал? — спросил он, однако не отвлекаясь от дела.

Фрэнк не ответил. Нащупал затылком прохладное место и обозрел потолок. Теперь потолок был белого цвета и в смысле своей естественной неподвижности выглядел благополучно. В тишине приятно скрипела жестянка.

— Ничего… Двадцать минут пассивного отдыха, теплый душ, сухая одежда — и снова будешь в отличной форме. — Вебер со скрежетом отобрал крышку от банки: — Пей.

— Кажется, ты мне сочувствуешь, Мартин? — Фрэнк поочередно поднял ноги, чтобы вытряхнуть из ботинок воду.