Лунная магия. Книга 1 - [61]

Это странное биение звуков делало меня сильнее, будто в моё вялое тело вливалась жизненная сила, ушедшая с тех пор, как нож Озокана искал моей смерти. Я лежал и чувствовал, как сила входит в меня. Правда, что-то снова отходило, отказывалось, но то, что оставалось, бодрило меня. Теперь я уже не просто угрюмо цеплялся за жизнь, я был способен думать о чём-то, помимо собственного тела.

Я ещё раз приподнялся и взглянул на Майлин. Она откинула голову и протянула руки перед собой, держа жезл между ладонями. Он кружился, разбрасывая серебряные искры, которые падали ей на голову и грудь, незаметно исчезая. И она пела песню — не ту, что до сих пор витала в воздухе, но высокую и нежную, и звуки её неудержимо притягивали меня.

Я кое-как опёрся передними лапами о пол, и мне удалось встать. Теперь мои глаза оказались на уровне сидения Майлин. Я бросил взгляд наружу: ещё стояла ночь или очень ранее утро. Луна уже не сияла. Впереди внизу виднелся другой свет, но не оранжевый свет пожаров, а голубые отблески ламп, подобных лунному шару Майлин, только они не были зафиксированы, а качались, как мощные фонари. Как раз из этого освещённого места поднималось пение, становясь всё сильнее и глубже. Я подтянулся дальше, пока не поднял, несмотря на боль, одну переднюю лапу на сидение и положил на неё голову. Майлин не обратила на меня внимания, она была поглощена пением.

Двое мужчин с лунными шарами пришли встретить нас. Я увидел чёрные с белым и жёлтым узором мантии жрецов. Однако они не приветствовали Майлин и не остановили нас, а лишь стояли, один справа, другой слева. Лица их оставались бесстрастными, и они продолжали свою песню, слов которой я не понимал.

Мы проехали мимо многих жрецов Умфры, занятых работой на дороге. Я слышал вонь горелого, и нос барска улавливал в нём запах крови. Нет, Долина не избежала участи Йим-Сина. Однако я посчитал, что несчастье здесь не столь полное, как в городке.

Казы повернули без всякого видимого знака от Майлин, и мы проехали через ворота. Весь портал покрывали трещины и зарубки, стены ощетинились стрелами из боевых луков. Дым разрушений стоял, как туман. Мы въехали в первый двор храма. Только тут Майлин сдвинулась с места, подняла свой всё ещё сверкающий жезл и приложила его к своему лбу. Свет, выходивший из него, погас, и когда она снова опустила руки, в них была всего лишь палочка. Майлин открыла глаза. К нам подошёл Жрец. Его голова была забинтована, правая рука на перевязи.

— Где Оркамур? — спросила Майлин.

— Он осматривает свой народ, Госпожа.

— Зло крепко поработало здесь, — она серьёзно кивнула. — Как велико это зло, брат?

— Большая часть стен разрушена, — мрачно проговорил он. Поднятое к нам лицо с глубоко сидящими глазами было лицом человека, вынужденного стать свидетелем разрушения того, что было большей частью его самого. — Но фундамент уцелел.

— С Йим-Сином поступили хуже. А кто эти люди?

— Насчёт Йим-Сина мы знаем. Кто они? Люди, впавшие во тьму, выросшую из откуда-то принесённых семян. Однако они не преуспели в своём зле.

— Они убиты?

— Они сами себя убили, потому что не обратили внимания на стражников, но после себя оставили руины.

— А те… те, кто находился под покровом Умфры… — начала она почти робко. — Что с ними, брат?

— Тот, кого ты держишь в сердце, жив. Некоторые другие отпущены Умфрой по Белой Дороге.

Она вздохнула и, положив жезл на колени, потёрла лоб.

Итак, Маквэд остался жив. Я ухватился за это.

Приступ боли в груди заставил меня отползти назад и свалиться на мат. Последние остатки сил покинули меня.

Яркий свет ударил мне в морду, проник в неплотно зажмуренные глаза. Я попытался отвернуться, но меня удержали. Я вдохнул резко ароматизированный пар, и в моей голове прояснилось. Открыв глаза, я увидел, что лежу в комнате, а Майлин наклонилась надо мной с чашей золотистой жидкости, от которой исходил пар, приведший меня в чувство.

Здесь же находился человек, чьё старое доброе лицо было мне знакомо: когда-то, очень давно, мы с ним сидели в тихом саду и разговаривали о жизни за той звездой, что служит Йиктору солнцем, о людях, выполняющих своё предназначение во многих чужих местах. Это был Оркамур, слуга Умфры.

«Младший брат, — его слова проникли в мой мозг, — ты желаешь… в самом деле желаешь оставить своё теперешнее тело и получить другое?»

Слова, слова… Ну, да, конечно, я этого желаю! Я был человеком — человеком! Я требую человеческое тело. И это поднялось во мне не как простое желание, а как просьба, сконцентрированная со всей силой, на какую я был способен.

— Будь по вашему желанию, сестра и брат!

Оркамур ушёл из моего поля зрения, как бы отплыв назад. Майлин снова наклонилась надо мной с чашей, чтобы оживляющие пары очистили мой мозг.

«Повтори, Крип Борланд, слово в слово: я желаю со всей своей силой избавиться от меха и клыков и снова стоять и ходить, как человек!»

Я медленно и торжественно мысленно проговорил эту просьбу. Мне хотелось бы произнести её вслух, громко, с вершины какой-нибудь горы, чтобы меня услышал весь мир.

— Пей! — она ближе поднесла чашу с ароматной жидкостью. Я стал жадно лакать, мне показалось, что это холодная вода из горного источника. Я не осознавал своей жажды, пока не сделал первый глоток. Это было очень вкусно, и я пил, пока чаша не опустела, пока язык не слизнул последнюю каплю.