Лунная магия. Книга 1 - [60]

«Никто добровольно не расстаётся с мечтой, даже когда возможность её реализовать ушла в прошлое. Я думаю, человек всегда надеется на счастье, пока жив».

Мы сделали привал, но не на всю ночь, а лишь на Несколько часов. Я смотрела, как восходит луна, но не сделала ни одного движения, чтобы призвать её власть — сейчас не время, так что я не поднимала жезл и не пела. Я только помогала казам мысленной силой, когда и где могла.

Луна низко висела, когда мы подъехали к спуску в Долину. Барск завозился и попытался встать. Я остановила его.

«Мы над Долиной. Лежи, отдыхай, пока можно».

«Ты спускаешься?»

«Я приму все предосторожности», — я выставила жезл, запела внутреннюю песню и стала спускаться.

Глава 17 Крип Борланд

Когда я проснулся с сознанием, что всё ещё жив, перевязан Майлин и нахожусь опять в фургоне Тэсса, мне показалось, что сон, завладевший мной, совершил полный круг.

Когда мы спускались в окутанную туманом Долину, Майлин вела фургон точно по середине дороги. Я читал в её мозгу, что те предосторожности или защита, о которых она говорила, вполне могут стать нашей гибелью, несмотря на то, что мы шли с миром. Могло случиться, что мы разделим участь тех, за кем следуем.

Еще одна печаль изводила меня. Хотя мой мозг и был насторожен, тело было ещё совсем слабым и не повиновалось мне. Если на нас нападут, я ничего не смогу сделать, даже защитить себя. Я мог только поднять голову и вытянуть лапы, лёжа на мате. Если я делал глубокий вдох, начиналась боль. Майлин владеет властью исцеления, это я знал, но может ли она сделать что-нибудь с такой раной? Были все основания полагать, что лезвие Озокана прошло глубоко, и что возвращение к жизни моего теперешнего тела не означало выздоровления.

Когда я выслеживал Озокана и его приверженцев, я искал смерти. Поражённый известиями, привезёнными Майлин из Ырджара, я впал во временное безумие. Но в каждом человека, по крайней мере, в моей породе, сидит упорное сопротивление концу существования. И теперь крохотный клочок надежды послужил оплотом моему духу. Альтернатива, внушённая мне Майлин, предоставляла некоторые возможности. Обрядившись в тело Тэсса, я действительно мог вернуться в Ырджар. У Торговцев на планете имеется консул. Я видел его, когда «Лидис» приземлился здесь. Я мог пойти к Прайдо Алсею, рассказать ему всё и просить его известить капитана Фосса. Проще простого составить такое сообщение, какое мог послать только Крип Борланд, и тем самым удостоверить свою личность. Затем, когда вернётся моё собственное тело, последует новое переключение, и я по-настоящему стану самим собой.

Конечно, на этом трудном пути множество препятствий и ловушек. И какие-то из этих ловушек, может быть, лежали прямо перед нами. Я постарался сдвинуться, поднять отяжелевшую голову, чтобы взглянуть на переднее сидение, но ничего не вышло, и я лежал, страдающий, слабый, встревоженный своим состоянием.

Только теперь я начал осознавать, что Майлин не просто направляет казов вниз по дороге: вокруг неё вилась аура, исходящая из мозга, посыл энергии. Я лежал так, что мне видел был её профиль, суровый и неподвижный. Волосы были не уложены затейливыми локонами, как при нашей первой встрече, а подняты вверх и слабо связаны, как серебряный шлем. Не было и арабеска из серебра и рубина на лбу. Глаза её были полузакрыты, веки опущены, она словно смотрела внутрь себя. Однако в лице женщины Тэсса был такой свет, что я даже опешил. То ли свет падал на её прекрасную кожу, то ли это был внутренний свет — отражение хранившейся там силы. Сначала я видел в Тэсса человека, но теперь она казалась мне более чужой, чем животные, с которыми делил я жизнь и сражения в эти последние дни.

«Принять предосторожности», так она это назвала. Я бы сказал: «Вооружиться». Я опустил тяжёлую голову и больше не видел Майлин, но осознание её, как она сидит, что Делает, было во мне, как будто я по-прежнему наблюдал за ней.

Пока фургон громыхал по дороге, к нам пришло новое ощущение — нечто вроде предупреждения, как если бы некий разведчик с отдалённого холма отгонял нас, и так как мы не послушались этого предупреждения, беспокойство возрастало, и в мозгу появилась тень предчувствия, становившаяся всё чернее. Может, это был кто-то из защитников Долины, я не знал. Но, по-видимому, на Майлин это не произвело какого-либо эффекта и не отклонило её с пути.

Моя усталость всё увеличивалась. Временами я сознавал, где я и что со мной, а потом продолжал кружить в пустоте небытия, результатом чего я получил страшное головокружение, и даже не мог сказать, был ли реальным туман, заволакивающий мои глаза, когда я пытался рассмотреть какую-то часть фургона, или туман пришёл как порождение моей невероятной слабости.

Путь казался бесконечным. Время исчезло, вернее, его нельзя было измерить. Я был потерянным, словно лежал на челноке, снующем туда и сюда и ткавшем будущее, которое ускользало от меня.

Воздух дрожал и бился вокруг — может, от качания челнока, который нёс меня? Нет, это была пульсация, прерываемая ритмом, который удерживал меня в фургоне. Затем я услышал звук, составлявший часть этого биения, — наверное, песню. Звук исходил не от Майлин, а поднимался из Долины, и он становился громче с каждым шагом казов.