Лунная магия. Книга 1 - [27]

Она отвернулась, и я почувствовал, что эти слова имеют для неё какое-то значение. Для меня же они не значили ничего.

— А где буду находиться я, когда мы последуем за моим телом?

— В другом теле, возможно, даже более пригодном для того, что может произойти.

Конечно, это был сон. Я больше не спрашивал, не интересовался, что ещё может случиться. Правда, я всё это видел не во сне — и свой побег из крепости, который сложился на удивление удачно, кошмарное путешествие по холмам и моё появление здесь. Может, и предшествующее тоже было сном — никто не похищал меня с ярмарки, и я сплю себе спокойно на своей корабельной койке и всё это вижу во сне. Во мне проснулось страстное любопытство: теперь мне захотелось узнать, как далеко заведёт меня этот сон, какие новые удивительные события произойдут со мной?

— Пусть будет так, как ты хочешь, — сказал я и засмеялся, зная, что ничего не будет, когда я проснусь.

Она снова посмотрела на меня, и я опять увидел в её глазах те же искры.

— Ты и в самом деле из сильной расы, звёздный скиталец. А может, ты видел в космосе так много забытых дорог, что потерял способность удивляться тому, что может или должно случиться. Но тут дело не в том, чего желаю я — это должно быть ТВОИМ ЖЕЛАНИЕМ.

— Пусть будет так, — даже во сне мне хотелось сделать ей приятное.

— Оставайся здесь и жди.

Она взяла меня за плечи и потянула назад, чтобы я лежал, как тогда, когда только что оказался в этой части сна. Я лежал и гадал, что будет. Может, я проснусь на своей койке на «Лидисе»? Не все сны интересны слушателям, но этот сон так необычен, что, если я его вспомню, когда проснусь, я обязательно расскажу его. А пока я лежал на траве и смотрел в небо, вдыхая запахи лесной местности, слыша ветер и журчание воды.

Я закрыл глаза и захотел проснуться, но не смог: сон продолжался, такой же яркий и живой. Что-то зашевелилось рядом, я повернул голову и открыл глаза. Мохнатая голова пристально смотрела на меня. Мех был чёрный, а торчащий вверх гребень — серый. Казалось, животное носит шлем из чёрного металла с серым пером, вроде тех, что носят морские бродяга на Ранкини.

Морские бродяги на Ранкини… Мысли путались, плыли… Но они явно не были частью сна — этого или какого-нибудь другого. Я действительно находился на одном из плавучих торговых плотов и менял стальные наконечники гарпунов на жемчужины Аада. Ранкини, Тир, Горф — я знал эти миры. Я перебирал их в памяти, как бусины на нитке. Теперь они кружились, кружились… нет, это я кружился.

Память исчезла. И, наконец, закрылось сознание.

«Айе, айе, беги на четырёх ногах,

Глубже вдыхай сообщение ветра,

Будь мудрым и быстрым,

Сильным и справедливым.

Подними голову и приветствуй луну.

Волею Моластера и закона Квита силы твои удвоятся.

Поднимайся выше в горы, бегун!

Приветствуй солнце после ночи,

Потому что это — заря твоего рождения!»

Я открыл глаза и вскрикнул: мир исказился. Появились странные цвета, все предметы так изменились, что меня охватил ужас. И я услышал — не свой крик, а какой-то испуганный вой.

«Не бойся, обмен прошёл хорошо! Я могла только надеяться, но всё прошло хорошо! Ты прошёл через всё и пришёл к цели!»

Непонятно, услышал ли я эти слова, или они сформировались в моём мозгу.

«Нет, нет!» — я попытался издать тот вопль, который тщетно выбивали из меня люди Озокана, но у меня снова вырвалось что-то похожее на лай.

«Чего ты боишься? — голос звучал удивлённо, даже раздражённо. — Я же тебе сказала и опять повторяю, что обмен прошёл прекрасно. И как раз вовремя: Симла говорит, что они идут. Лежи пока».

Лежать пока? Обмен? Я хотел поднести руку ко всё ещё кружившейся голове, но она не поднялась, хотя мышцы повиновались сигналам мозга. Я взглянул на неё — это была лапа, покрытая красным мехом, длинная и тонкая, прикреплённая к телу… И в этом теле был я! Нет, этого не может быть! Это неправда! Я дико боролся с кошмаром.

Проснуться! Я должен проснуться! От такого сна человек может сойти с ума! Проснуться!

«Выпусти меня», — кричал я как ребёнок, запертый в тёмном, страшном чулане, но из моего рта выходили не слова, а жалобный визг. Я смутно сознавал, что эта паника ведёт меня в темноту, из которой я могу не вернуться вообще. И я боролся, как никогда раньше — не с внешним врагом, а с тем ужасом, который был пленён вместе со мной в этом чужом теле…

Я почувствовал мимолётное прикосновение к моей голове и увидел глаза, смотрящие на меня с кремовой остроконечной мордочки. Высунулся язык и лизнул меня.

Это прикосновение успокоило мои взволнованные чувства и каким-то образом отвело меня от бездны безумия. Я замигал, стараясь лучше рассмотреть своего компаньона, и нашёл, что небольшая сосредоточенность меняет дело: искажение исчезло, исправилось. С каждой секундой я видел всё яснее и яснее. Меня облизывали, и это принесло мне чувство комфорта.

Я даже решил встать. Меня качало из стороны в сторону: стоять на четырёх лапах — вовсе не то же самое, что на двух. Я поднял голову, и мой нос погрузился в запахи. Они так плотно набились в ноздри, что я не мог дышать. Однако я всё-таки вдохнул воздух, и запахи начали приносить сообщения, которые я понимал только частично. Я старался передвигаться, как человек на четвереньках, и зашатался. Животное, которое лизало мне голову, прижалось ко мне плечом и поддерживало до тех пор, пока я смог стоять, не качаясь. Мне ещё надо было научиться видеть под новым углом зрения, но это никак не получалось, потому что позади началось волнение.