Лукуми - [25]

Старый бесстыдник тоже получал удовольствие от виртуозного умения говорить и ничего при этом не сказать, и ему тоже нравилось подводить к ответам, которые он сам давать не хотел, ибо этому мешал его поведенческий кодекс. Именно сие препятствие — и он всячески давал это понять, не вдаваясь в объяснения — заставляло его играть в эту подчас дьявольскую игру, в которой лишь взгляд указывает или преграждает путь, и происходит это в зависимости от ситуации, при помощи вовремя произнесенной фразы, удачно незавершенного выражения, особой интонации, позволяющей тебе самому довести все до логического завершения; при этом тебе не положено и не дозволено формулировать вслух конечный итог твоих размышлений, ибо в таком случае ты вступаешь в противоречие с негласным правилом недосказанности, вытекающим из того соображения, что смышленому человеку много слов не нужно.

А было все так. Как только мой отец заявил о своем горячем желании отправиться на Кубу, мой дед тут же потянул за кончик знаменитого клубка своих связей. Сначала он поехал в Мадрид, в кубинское посольство. Там он стал расспрашивать о местонахождении Лютгардо Ламейроса. Позднее, следуя намеченной стратегической линии, он вступит в контакт со своим старым другом, а затем приступит к устранению всех проблем, которые могли возникнуть на пути его незаметного наблюдения за сыном и обеспечения его безопасности во время якобы революционных похождений последнего.

Первые дни, что мой отец провел на Кубе, занятый на бесполезных работах на сафре, были совершенно бессодержательными, и такими же бессодержательными были известия, которые день за днем получал мой дед. Ему не сообщали ничего существенного, не говорили ничего, что могло бы вселить беспокойство.

Как раз это-то больше всего и беспокоило моего деда, внушая ему тревогу по поводу того, что его сын незаметно втягивается в рутину революции, ее догм, обычаев и привычек. И лишь когда сообщения стали тревожными, мой дед начал улыбаться и успокаиваться: его сын был спасен. Окончательно же он успокоился в тот день, когда узнал, что мой отец, выражаясь словами господина кубинского посла, переспал со стройной, как тростинка, негритянкой с огромными грудями. Тогда и только тогда старый развратник и гуляка вздохнул спокойно.

Вы меня поймете, если я употреблю привычное здесь выражение, товарищ, — заметил ему дипломатический чин с другого конца телефонного провода. — Ваш сын переспал с весьма аппетитной негритяночкой, которая танцует в Тропикане; вы знаете, это настоящее сокровище, товарищ.

Слегка приторный голос товарища посла звучал в телефонной трубке весьма любезно.

Вы даже представить себе не можете, как вы меня осчастливили, товарищ посол. Я по-прежнему остаюсь в вашем полном распоряжении, — ответил ему старый лис.

И только тогда, как я уже сказал, мой дед стал улыбаться, только тогда. С этого момента все его заботы свелись к тому, чтобы вовремя пересылать моему отцу деньги. Ему удавалось делать это через то же посольство, а также используя различные сложные, извилистые каналы, которые предложил ему Лютгардо, тоже с другого конца телефонного провода. Мой дед безоговорочно следовал всем его указаниям, внося в различные инстанции соответствующую лепту.

Мой отец, со своей стороны, внимательно изучил все извилистые пути, по которым доставлялись деньги, чтобы получать их в соответствующих конечных точках. И сделал он это с ловкостью и умением, которым могли бы позавидовать многие юноши его возраста. И вот во время одного из еженедельных телефонных разговоров его отец дал ему понять, что вспомоществование на подходе.

Деньги дошли по назначению и попали в руки моего отца; к ним также на всякий случай прилагалось уведомление об источнике поступлений: завод по производству рыбных консервов, принадлежавший моей белой семье, завод, стоивший целое состояние. Мой отец к тому времени если не превратился еще в короля афро-кубинских танцев, то уж, во всяком случае, весь был насквозь пропитан зажигательными ритмами, праздничной ночной атмосферой, революционными песнями и новой поэтикой. В те дни Куба прилагала все усилия, чтобы восстановить свой торговый и рыболовный флот, так что престиж моего отца вознесся, словно пена на гребне волны. Он превратился в настоящего короля рая под звездами. Моя же мать, в свою очередь, в эти же самые дни стала получать соответствующие инструкции.

Между тем, мой отец приходил в Тропикану и ужинал так, как не ужинал никто. Никто не говорил ему в ответ на его заказ: «к сожалению, это невозможно» и не подавал другое блюдо вместо того, что заказал он. Всегда находилось то, что он требовал, и очень часто еда была просто великолепной. А мой отец всегда знал толк в хорошей еде.

Затем, по окончании спектакля он обычно встречался с моей матерью, и они вдвоем уезжали на машине, что добыл для него неизвестно где и каким образом, но за весьма приличную сумму один его новый друг, важный партийный деятель. Они уезжали в апартаменты «Марины Хемингуэй», где ощущали себя совершенно чуждыми окружающему миру.

Машина всегда ждала моего отца, а такси из компании Кубанакам — мою мать. Казалось, никто не обращает на это никакого внимания и не придает ни малейшего значения. На самом деле это было не так. Однако постепенно все привыкли к такой ситуации. Но так было вначале, в самом начале. Проходили дни, и им уже не хватало терпения дожидаться вечера, они стали видеться и днем. Затем последовало первое утреннее свидание, а потом и первая ночь, целиком проведенная вместе.