Лукреция с Воробьевых гор - [81]

«Сливочный суп из мидий — 32 долл.

Мариотка из омаров в горчичном соусе — 90 долл.

Полдюжины отборных устриц с Лазурного берега Франции — 2 долл.

Бордо из утиной печенки с булочками «бриоль» — 30 долл.

Шампанское «Дом Периньон» — 800 долл».

Мне же посещение «Щуки» запомнилось прежде всего тем, что, возвратившись из ресторана домой, Толян впервые заговорил со мной о ребенке.

— Наши женщины исправно рожают, — сказал он, — я-то думал, беременность — заразная болезнь… А ты, мать, все порожняком ходишь…

Я и сама не знала, почему не беременела. Мы не предохранялись. И наконец, мое желание или нежелание иметь детей ничего не значило. Но я не хотела ребенка. Я хотела когда-то родить от Игоря. Но дарить «наследника» и «соратника» Толяну — эта мысль приводила меня в трепет. Я знала, что это был бы не мой ребенок, а именно Толин — он бы сумел воспитать его в традициях своего круга.

— Как-нибудь забеременею, — деланно зевнув, пообещала я ему.

— Смотри, поскорее, — очень серьезно вымолвил Толя. — Может, тебе стоит провериться у специалиста? Я дам денег…

На это они денег не жалели, как раз наоборот. Наши дамы все как одна рожали в платных клиниках, где элементарный анализ крови стоил бешеных денег. Им все казалось, что деньги стопроцентно гарантируют защиту от всего того, что случается с простыми смертными, — от инфекции, ошибки в диагнозе, выкидыша, болезни, самой смерти. Конечно, это было не так. Деньгами от судьбы не откупишься, нет.

Ася теперь говорила, что я живу в Зазеркалье, где действуют свои законы, имеются свои ценности, процветает свое понятие о долге, о дружбе, любви и семье. Может, так оно в действительности и было. И возможно, я бы в своем Зазеркалье чувствовала себя совершенно одинокой, если бы не Каролина.

Когда в день нашего переезда на Гончарова она пообещала, что мы станем подругами, я не особенно поверила, потому что вообще-то с трудом схожусь с людьми. Обычно, уступая обстоятельствам, общаюсь с теми, кто оказывается рядом, — в университете, на работе, в доме. А Каролина жила на другом конце города, в Чертанове. Но она потянулась ко мне, и верхом нелюбезности было бы не ответить на ее порыв.

Мы стали вместе ходить по выставкам и картинным галереям, а однажды ей удалось затащить меня к себе домой.

Ее жилище оказалось таким же богато обставленным и комфортабельным, как и мое собственное. Такая же стенка, кровать, кухня, прихожая, люстры — только у меня не было блютнеровского рояля, о котором Каролина отозвалась так:

— С помощью этого инструмента я изображаю из себя несостоявшуюся пианистку.

Мы выпили на кухне по рюмке токая, и Каролина принялась рассказывать о себе:

— Я вообще-то из малообеспеченной семьи. Отец ушел от нас, когда я была маленькой. Мама работала в музыкальной школе, пока Антон не посадил ее воспитывать нашу дочку.

Это было для меня новостью.

— У вас есть дочка?

— Агнии два годика. Мама привозит ее к нам на субботу-воскресенье.

Мне показалось, в ее голосе прозвучала грусть.

— А я считала, что наши мужья постоянно хотят иметь детей у себя перед глазами.

— Сыновей — да, но дочек иногда отпускают воспитывать к бабушкам, если считают, что бабушка может дать им больше, чем мать. Антон именно этого мнения и придерживается.

— А как к нему относится теща? — с любопытством спросила я.

— Мама ему в рот смотрит! Она давно устала вкалывать в музыкалке, а Антон ей денег дает. И он маму уважает. А меня считает легкомысленной.

— Это так?

— О, наверное, — беззаботно отозвалась Каролина, — я страшно легкомысленно вышла за Антона замуж. Хочешь, расскажу, как это произошло?

Мне, конечно, было интересно, а Каролине хотелось высказаться, и она, хватанув еще рюмку вина, приступила к повествованию:

— Я закончила школу и никуда не смогла поступить. И работу долго не могла найти. Наконец подруга устроила меня секретаршей в рекламное агентство. Меня взяли туда исключительно из-за внешности, для представительства. Когда шеф беседовал с заказчиками, мне надо было красиво войти с хорошо приготовленным кофе… Ну и на звонки отвечать мелодичным голосом… И вот там я влюбилась в художника, и так зверски влюбилась в этого Женю, что как будто ослепла и оглохла, ничего больше не видела и не слышала. И он как будто был дико в меня влюблен… Короче, встречались мы, встречались, я была уверена, что Женя вот-вот сделает мне предложение, как вдруг выясняется, что он давным-давно женат…

— Обычная история, — в качестве утешения Каролине вымолвила я.

— Обычная, — подтвердила Каролина, — но это когда выслушиваешь ее от кого-то другого… А когда она происходит с тобой лично, ты начинаешь с ума сходить. И я чуть умом не тронулась. Я к Жене очень серьезно относилась и была уверена, что он смотрит на меня как на невесту, потому что он ни разу не попытался затащить меня в постель… А ведь я бы на это пошла, я его обожала…

Каролина умолкла, уносясь мыслями в созерцание далекого образа.

— А дальше?

— Дальше… — Каролина поежилась. — Дальше началось самое ужасное. Я ушла с работы, чтобы его не видеть, стала посещать компании моих школьных подруг, любительниц приключений, напивалась как свинья, однажды едва в вытрезвитель не загремела — свалилась под фонарем. Спасибо, мимо проходил сердобольный мужик, растолкал меня, поставил на ноги, а уж тогда я кое-как до дому дотопала… И как-то сижу я в гостях, пью водочку, вокруг меня в темноте танцуют люди, а рядом вьется хозяин квартиры, по виду — прожженный мужик… И уж не знаю, как случилось, что все вдруг слиняли, хозяин отправился провожать гостей, а я оказалась запертой в квартире. Тут-то я протрезвела от страха и смекнула, что меня ожидает… А я была тогда девочкой. Ну, думаю, сейчас этот мужик вернется и мне от него не отбиться… Рванула на балкон, а на соседнем стоит парень в трусах и майке и выжимает гантели. Я недолго думая перекинула ногу через перила, кричу ему: «Помоги перелезть к тебе!» Он бросил свои гантели, втащил меня на свой балкон, ввел в комнату… Тут я со страшной силой зарыдала, Он стал меня спрашивать, не надо ли соседу набить морду…