Лукреция с Воробьевых гор - [6]

Но на третий год совместной жизни Аська стала остро действовать мне на нервы. Она ни на минуту не могла оставаться в одиночестве, ей постоянно требовалось общество и, главное, разговоры. Молчания она не выносила. Когда в то воскресное утро я открыла глаза, она уже пристально наблюдала за мной со своего дивана, дожидаясь моего пробуждения.

— О чем это вы болтали вчера весь вечер? — тут же вцепилась она в меня, как коршун в беззащитного кролика.

— С кем? С Мишкой? — изобразила я полное неведение.

— Не прикидывайся! С Игорем, конечно. Весь вечер вы не отрывались друг от друга, как привороженные.

Еще вчера по дороге домой Аська пристально вглядывалась в меня, ждала откровений и подробностей, но так и не дождалась.

— Болтали мы о всяких пустяках, ничего интересного, — отвечала я, бодро вскакивая с постели и потягиваясь.

После вечеринки и излишеств, которые я вчера себе позволила, особенно трудно было заняться гимнастикой, но я без колебаний заставила себя посвятить ей минут двадцать. Пока я висела на притолоке, энергично размахивая конечностями, Аська нежилась в постели и все так же внимательно вглядывалась в меня. Что она хотела прочесть на моем лице, какие тайны разгадать?

Раньше я ей рассказывала о некоторых своих детских увлечениях, о Тольке Карасеве, который бегал за мной чуть ли не с седьмого класса. О Тольке она и сама бы узнала, потому что он повадился ездить к нам чуть ли не каждое воскресенье, но я быстро его отвадила. Карась ей нравился, она этого и не скрывала.

— Конечно, он примитивен, как все технари, но если его немного отшлифовать, обкультурить, — размышляла Ася, словно прикидывая моего поклонника на себя.

Я бы и рада была сделать ей такой щедрый подарок, но, к сожалению, на это требовалось согласие самого Карася. В общем, после года совместной жизни Аське стало казаться, что она изучила меня до донышка, до самых тайных закоулков души. Глупая! В эти тайные закоулки не ступала нога человека, даже самого близкого. Отцу я никогда не рассказывала о своих романах из-за какого-то непонятного целомудрия. Ведь он все-таки мужчина, существо другой организации. Я даже опасалась, сумеет ли он правильно понять мои чувства. Наверное, мать и сестра по-женски, интуитивно постигли бы все тонкости моих ощущений, но зато они чужие…

Я уже закончила свою разминку и присела отдышаться перед тем, как окунуться в водные процедуры.

— Я случайно слышала какие-то имена — Суриков, Тициан, еще кто-то. Неужели вы весь вечер говорили о живописи? Что ему от тебя нужно?

Аську, как видно, зацепило всерьез, и она не могла думать ни о чем другом, кроме как о вчерашнем недоразумении.

— Ну и уши у вас, Анна Дмитриевна! — с шутливой укоризной отчитала я подружку. — Не нежные девичьи ушки, а двухметровые локаторы, знаешь, которые на балконах стоят.

Аська обиделась, даже подпрыгнула на своем диване:

— Я не подслушивала вовсе. Просто мы с Аликом танцевали рядом с вами, я поневоле слышала.

Но я уже выходила из комнаты, прихватив полотенце. Наш маленький этаж пустовал. Все или еще спали, или разъехались на воскресенье. Кухня и душевая были непривычно безлюдны. Правда, вскоре выплыла Аська и, покачивая пышными бедрами, профланировала на кухню с чайником.

Завтракать я отказалась наотрез, решила устроить разгрузочный день после вчерашнего. Аська ужаснулась. Для нее еда была наслаждением, и ритуалом, и наградой за трудности ученья и жизни в целом.

— Сдохнешь скоро со своими диетами, — каркала она, аппетитно намазывая на хлеб масло и паштет.

— Вот и хорошо. Будет у тебя вторая «мертвая душа». Останешься в комнате одна. Счастливица! — с завистью отвечала я.

Аська даже поперхнулась. Для нее это была бы самая тяжкая кара — жить в одиночестве. Больше она из меня не вытянула ни словечка, хотя упорно пыталась завязать разговор. Я села за свой стол и демонстративно углубилась в книгу. Аська сменила байковый домашний халат на атласный для выхода и отправилась этажом ниже поболтать с девчонками из нашей группы.

Я собралась за пять минут, вздрагивая от звука шагов за дверью. Все та же серая юбка, только блузка к ней черная, повседневная. Новую кофточку — «чайную розу», любовно погладив, я спрятала в шкаф для следующего парадного выхода. Теперь она стала счастливой.

Бродить по старинным улочкам, по любимым закоулкам Москвы в любую погоду хорошо. Но уж очень лютый выдался ноябрь. Грянули крещенские морозы, выпал снег. Был еще один очень уютный уголок, где я отдыхала от многолюдья общежития, — наша библиотека. Несколько огромных помещений к вечеру обычно заполняются до отказа. Но в воскресенье, если, конечно, не началась сессия, там тихо и безлюдно. Иной раз я сижу одна-одинешенька в одном из залов. В других маячат несколько голов забубенных отличников-зубрилок или таких же, как я, бездомных бедолаг, которым некуда податься.

Чего греха таить, я не была примерной студенткой. Но если какие-то зачатки знаний и улеглись в моей пустой голове, то только благодаря нашей читалке. Там я могла сосредоточиться над книгами. В общаге это получалось плохо. Каждые четверть часа открывалась дверь и являлся очередной посетитель: получить информацию, занять денег, поклянчить хлеба, картошки или попросту поболтать. Аське такая жизнь очень нравилась, а я боялась, что еще немного — и начну кидаться на непрошеных гостей. Поэтому спешила сбежать куда-нибудь подальше от греха.