Лукреция с Воробьевых гор - [12]

— Вот именно, каменные. У меня тоже каменная физиономия, мне об этом уже не раз говорили, — вздохнула я.

— Да, у тебя почти всегда строгий, неулыбчивый вид, — согласился папа. — Но далеко не всем идет улыбка, особенно фальшивая, приклеенная. Некоторых красит грусть или спокойная сдержанность. У твоей любимой поэтессы было лицо монашки из старообрядческого скита. Она вообще не умела улыбаться.

Пример с Ахматовой меня очень успокоил и воодушевил. Папа умел меня утешить, знал все больные струнки моей души.

— Приглядись к ней получше, и она тебе понравится. А дня через два отвези альбом Антоновым, — попросил папа.

Через несколько минут мы уже сидели за столом. У Аськи рот не закрывался, а мой отец внимательно слушал. Я отдавала ей на откуп все описания и подробности нашего скудного быта. Мне скучно было рассказывать об этом, но родителям все подобные мелочи просто необходимо знать. Аська, негодница, меня тут же продала, нажаловалась, что я ничего не ем, берегу фигуру. Папа очень забеспокоился:

— Я тоже замечаю в последнее время, что она побледнела, осунулась и круги под глазами…

Тут Аська слегка приподняла свои тонкие бровки и вытянула губы трубочкой. У нее очень интересный язык жестов, всем понятный. Этот несомненно означал, что причиной моего болезненного вида может быть не только плохое питание. Папа внимательно посмотрел на Аську, потом на меня, но промолчал. Конечно, он давно замечал, что со мной что-то происходит, но не хотел надоедать вопросами, просто ждал, когда я сама расскажу.

Я проводила папу и снова села за учебники, перед этим показав Аське кулак. В наказание больше не произнесла ни слова до часу ночи, пока мы не легли спать.

Теперь, стоило Асе выйти из комнаты, как я доставала альбом, чтобы еще раз взглянуть на Лукрецию. И чем дольше смотрела на нее, тем заметнее теплело ее мраморное лицо. Глаза мне показались сначала холодными и пустыми. Но вдруг в них заплясали иронические искорки. Лукреция посмеивалась надо мной. И правильно делала. Полезно взглянуть на себя со стороны, но непростительно впадать в отчаяние от своих недостатков.

Год назад мне пришлось переводить на экзамене латинскую фразу: «Благодарю тебя, Господи, за то, что я есть — такая, как я есть».

Первый угар от наших встреч прошел. Я даже стала привыкать к этому чуду. И задумываться. Хотя моя сестрица Люся в минуту раздражения говорила, что мне лучше этого не делать, мои слабые извилины просто не выдерживают такой нагрузки. Поэтому, язвила Люська, тебе лучше жить чужим умом, благо у тебя есть родственники.

Но я бы скорей умерла, чем попросила совета у сестрицы. Больше всего меня тогда волновало: как строить дальше свои отношения с Иноземцевым? Каждый день он подходил ко мне на факультете и приглашал, даже не приглашал, а сообщал, как о решенном деле, что мы идем на прогулку, или на спектакль студенческого театра, или на выставку Малевича, или в консерваторию. И знал, что я тут же с готовностью разлечусь навстречу. Отказа просто не предполагалось. Еще полгода назад я говорила, что готова стать рабыней такого человека, посвятить ему жизнь, служить ему, помогать в работе. Участь Анны Григорьевны Сниткиной, в замужестве Достоевской, меня не только устраивала, но казалась счастьем. Все это оказалось книжным мечтанием. Моя затаенная гордыня заявила — рабыней быть не хочу.

В школе у меня как-то расстроились отношения с одной из близких подруг. Я переживала это как драму. Сестра по этому поводу прочитала мне цикл лекций на тему «Об отношениях».

— Отношения с людьми ни в коем случае нельзя пускать на самотек. Их нужно продумывать, строить, кропотливо, с терпением, — вразумляла она меня. — Конечно, в том случае, если эти люди тебе нужны или ты вынуждена существовать с ними под одной крышей. Потому что иногда лучше безжалостно порывать исчерпавшие себя отношения. Как в твоем случае, например.

Сестрица расхаживала по комнате из угла в угол, постукивала карандашом по столу, привлекая мое внимание к ключевым моментам своей лекции. Я не во всем с ней соглашалась.

Люська уверяла, что необходимо строить отношения не только между чужими людьми, мужем и женой, например, тут уж сплошное моделирование и конструирование. Но и между родными: родителями и детьми, сестрами и братьями.

— Не может быть, — возражала я. — Отношения между родными складываются естественно, интуитивно. Строит их только природа, любовь, привязанность.

— Какое заблуждение, невежество! — возмущалась Люся. — Естественно, интуитивно — это хаос. Хаос в отношениях нужно немедленно искоренять. Он приводит к неминуемым несчастьям, ссорам, разочарованиям и взаимной ненависти.

Как видно, Люськины уроки не пропали даром, хотя я и пыталась спорить с ней до хрипоты, отстаивая естественность. Во многом я с ней соглашалась. Например, в том, что нельзя слишком часто встречаться даже с близкими друзьями. Быстро наступает пресыщение, люди начинают друг друга раздражать. Только очень близкие по духу, родственные души способны выдержать подобное испытание — долгое существование под одной крышей или слишком тесное общение.