Луковица - [36]

Приговоренного к ссылке Троцкого сперва довезли до Тюмени. В вагонзаке. Из Тюмени ссыльных отправили дальше на санях, не забудем, что на дворе – январь месяц. Товарищ Троцкий живописует: "Из Тюмени отправились на лошадях. На 14 ссыльных дали 52 конвойных солдата, не считая капитана, пристава и урядника. Шло под нами около 40 саней. Из Тюмени через Тобольск путь тянулся по Оби. Каждый день мы продвигаемся на 90-100 верст к северу. Благодаря такому непрерыному передвижению, убыль культуры – если тут можно говорить о культуре – выступает перед нами с резкой наглядностью. Каждый день мы опускаемся еще на одну ступень в царство холода и дикости. На 33-й день пути мы доехали до Березова."

Картина замечательная, пером водить товарищ Троцкий умел. Не рассчитал он только в одном, а именно в том, что могут найтись на свете такие неромантичные, приземленные люди, которые не поведутся на красивости, а просто внимательно прочтут то, что он написал. А написал он буквально следующее – едем непрерывно, каждый день в пути, в день обоз проходит 90-100 верст, едем 33 (хорошая цифра) дня. Сколько должен был пройти обоз? На это вам каждый второклассник ответит – три тыщи верст. Тоже мне, бином Ньютона. Однако, бином-то биномом, но как нам быть с тем фактом, что от Тюмени до Березова примерно 900 верст? Не три тысячи, а девятьсот. Умел ли Троцкий считать на уровне девятилетного учащегося церковно-приходской школы? Умел, конечно. Зачем же он рассказывает нам сказки? Зачем он говорит нам, что обоз проходил в день гораздо большее расстояние, чем то было в действительности? А? Как вы думаете?

Луковица – 31

Ну, что ж. Поедем дальше по маршрутику, который прокладывает в своем мемуаре Лев Давидович, путешествие по-всякому выходит занятным. "За мной, читатель."

Проведя в дороге 33 дня(запомним эту цифру) и преодолев расстояние, о котором Троцкий умалчивает, но которое мы можем легко прикинуть, просто заглянув в географический атлас, он оказался в славном Березове, известном нам по замечательной картине художника Сурикова, запечатлевшего сосланного туда по навету недоброжелетелей светлейшего князя Алексашку Меншикова. В Березове один из ссыльных, идущих по этапу вместе с Троцким, старый добрый доктор Фейт, научил его как симулировать ишиас. Симулянта поместили в местную больничку, а этап ушел дальше. Находясь в больнице, Троцкий немедленно нашел соучастника, некоего Рошковского, который тут же, не отходя от кассы, открыл ему государственную тайну – оказывается, из Березова можно было легко сбежать, только следовало бежать не на юг, не к Тюмени, откуда прибыл Троцкий, а на запад, к Уралу, "через снежную пустыню", где его никто не стал бы искать по той причине, что никому не могло придти в голову, что зимой можно убежать по бездорожью через тундру.

Сказано, сделано, у троцкистов ведь как, у них слово с делом не расходится и любая работа в руках спорится. Что им тундра, что им бездорожье. "Что мне г-о-о-ре, жизни мо-оре бы-ы-ло выпито до дна…" Троцкий как по волшебству (напомню, что все описываемое им происходит в течение нескольких дней, и ишиас, и сообщники, и план, и воплощение плана в жизнь. Рраз, и готов куличик!) находит человечка, который все устраивает наилучшим образом. Человечек оказывается "местным крестьянином по прозвищу Козья ножка". О, эта невыносимая интеллигентская инфантильность! Как крестьянин, так непременно – "Козья ножка". Вы можете себе представить крестьянина с таким прозвищем? Воля ваша, но я, крестьян повидавший и даже среди них поживший, такого даже в дурном сне себе представить не могу. Ну и вот, эта самая "Козья ножка" немедленно находит зырянина, "ловкого и бывалого" (как жаль, что Троцкий и ему имячко не подобрал, наверное, фантазия его была исчерпана Козьей ножкой, поэтому зырянин наш так просто зырянином и остался) и этот славный сын малых народностей Севера и оказался, по словам Льва Давидовича, его спасителем.

Они сели в нарты и… и… и вы не поверите, но они на этих нартах доехали от самого Березова и аж до Уральской железной дороги. Как? Да вот так! И не просто доехали, а за ШЕСТЬ ДНЕЙ.

Слово бойцу революции – "путешествие длилось неделю, мы проделали 700 километров и приближались к Уралу." Между прочим, он чуть ранее написал – "более суток было потрачено на то, что заменить одного из оленей". То-есть, на дорогу у них ушло менее шести дней. Даже на основе лишь этого факта можно сделать заключение, что Троцкий может быть что-то об оленях слышал, может быть, он даже оленей издалека видел (будучи, натурой поэтической, Троцкий, как ему кажется, весьма натуралистично изображает, как олени дышат, по его словам олень дышит вот так – "чу-чу-чу-чу"), но ясно одно – Троцкий ни на каких оленях никуда не ехал. Все эти паспорт в подметку, червонцы в каблук и "чу-чу-чу-чу!" для дураков.

Прикинем – для того, чтобы проехать за шесть дней 700 км, мужественному зырянину с его оленями следовало преодолевать по 116 км в день. Это по прямой, по линеечке, по той самой, что Троцкий приложил к страничке в атласе, когда писал свой мэмуар. В действительности олени должны были бы бежать, огибая всякие там излучины, овраги и прочие буераки. Но пусть будет 116 км, мне не жалко. Дело в том, что Троцкий, по видимому, не знал, что если оленью упряжку гнать, то олени могут пробежать (не пробегут, а могут пробежать) километров шестьдесят. Это в первый день. Если их гнать изо дня в день, то олени смогут бежать дней пять-шесть, но с каждым последующим днем расстояние, которое они пробегают, будет неуклонно сокращаться. Олень – не лошадь. Когда была нужда перевозить ссыльных по этапу на оленях, то жестокие царские сатрапы старались собрать как можно больше ссыльных вместе, чтобы не возращаться во вторую ходку за остальными, так как вернувшимся оленьим упряжкам требовался трехдневный (как минимум!) отдых, причем до этого оленей по этапу никто не гнал, жалели скотину, даром что "царство холода и дикости".