Лукоморские царства - [9]

Катерина от ужаса похолодела и взялась за горло, как будто её кто-то душил.

— Да, — с досадой признала Наина. — Дурман, это хорошее средство. Пожалуй, Баюну придется погоревать в людском мире, а мы тут разгуляемся! — заключила она.

— Кто это мы? Я! Только я, а ты… Не примазывайся, ишь, чего захотела! Пошла прочь старая змея! Я-то помню, как из-за тебя попал на потеху людишкам!

— Да откуда я знала-то, что ты в той суме к седлу привязан? Руслан меня не известил, знаешь ли. Зарубленный валялся, — фыркнула Фаина.

— Вот про суму ей точно упоминать не следовало! — подумала Катерина и была права.

— Чтоооо, да как ты смела! — завыл оскорбленный до глубины души Черномор. — Не был я ни в какой суме!

— Да, а что ж Пушкин ошибся, значит? — язвительно уточнила Наина.

— Вот уж точно, шила в мешке не утаишь! — прокомментировала про себя Катерина. — Характер у Наины тот ещё! Нет бы промолчать!

— Вооон отсюда! Слуги! Выбросить старую каргу! — вопил Черномор.

— Сама управлюсь! — в окно над головой Катерины, присевшей от ужаса и неожиданности, вылетела громадная черная, отсвечивающая металлическим блеском, змеюка, почему-то с крыльями. — Попомнишь ещё меня, Черномор! Бороденка-то чуть выросла, а туда же! — раздалось вдалеке. Вслед Наине из окна вылетел золотой кубок, и тяжело рухнув на розы, покатился по земле.

Катерина решила, что пора убираться, и тут же остановилась пройдя всего-то ничего, ровно до первых апельсиновых деревьев. — Так, и чего мне дальше делать-то? Это ж он как его братец, а ныне лебедь Задохлик, ловить меня примется? Вот спасибо, хорошо, положите на комод! А этот пострашнее будет, пожалуй, и гораздо коварнее. И счастье моё, что никто моё помешательство не видел, а особенно те, на кого оно было направлено! — Катя поежилась, вспоминая, чего она в бреду представляла! — И что, я каждый раз, что-то выпивая или съедая в Лукоморье, не со скатерти самобранки, буду бояться, что он отравы мне подсыпал, так он же может и в любой костер сыпануть этого горного дурмана. И что я опять буду такой тварью? Нее, не прокатит! Катерина вздохнула, расправила плечи, и пошла обследовать местность, решив, что оба брата-карлика гораздо, гораздо больше нравятся её чисто выбритые! — Вот, понимаешь, идеал, к которому им надо стремиться! А они? Один перьями оброс, второй, вон опять растительность на подбородке холит и лелеет, — ворча таким образом, для повышения настроения и общего жизненного тонуса, Катерина отважилась пройдя по нескольким аллеям, вернуться во дворец, выяснить, где личные покои Черномора. Потом, старательно обходя слуг, она обследовала верхний этаж. Поколебалась, спустилась в подвальные помещения, прошла мимо двери свое бывшей почти темницы. А вот когда пройдя мимо двери, прошла налево, обнаружила кое-что очень любопытное! Там была баня! Настоящая турецкая баня лично Черномора! И кипела там бурная деятельность! Было очевидно, что хозяин после долгого отсутствия собирается освежиться. Рядом с Катериной стояли полки с какими-то мазями, притираниями, ароматами. Катя подозрительно покосилась на них, опасаясь, что этот самый горный дурман где-то тут хранится. Мимо промчался слуга с огромной миской, в которой он что-то непрерывно мешал.

— О, негодный сын ишака! Куда ты несешь средство для укрепления драгоценнейшей бороды нашего владыки? — слугу с миской поймал за рукав, строгий тучный человек в высокой малиновой чалме с пером.

— Главным распорядителем бани было велено добавить ещё яичных желтков! — отвечал запыхавшийся слуга, продолжая размешивать содержимое миски.

— Какая неописуемая чушь! — взвизгнул толстяк. — Бороде повелителя, да вырастет она до неба, не нужны желтки, только мёд, редчайший золотой мёд от златоносных пчел! — он торопливо удалился по коридору, волоча за собой слугу с миской.

Катерина под шапкой невидимкой была готова станцевать что-то воинственное! — Русские страшны своей импровизацией! — вспомнила она прочитанное где-то выражение.

— Никогда не знаешь, где что пригодится! — Катерина пользовалась любым затишьем в передвижениях слуг, чтобы подобраться к полкам с мазями. Она осматривала все горшочки, и наконец-то нашла то, что искала.

— Да не могло такое быть, чтобы во дворце такого дамского угодника и похитителя не было этого средства, — приличных размеров горшок скользнул в сумку. — Персидская глина! Ой, как она понравится его бороде! Ой, как понравится! — Катерина понимала, что лучшее средство, известное ранее для депиляции, то есть для удаления лишних волос, Черномор добровольно не бороду не намажет. Поэтому, отследив слугу с миской, над которой препирались уже два чрезвычайно упитанных типа, один, уже виденный ранее с малиновой чалмой, и второй, с гладкой лысой головой, зато с тяжеленным золотым ожерельем, Катерина-невидимка попросту опрокинула какой-то хлипкий столик, и всё находящееся на нем, с грохотом покатилось по полу, испуская клубы душистой пудры, и тяжелые ароматы духов. Пока с криками и воплями, слуги метались, устраняя беспорядок, Катерина под шумок уволокла миску, половину её содержимого выкинула под розы, надеясь, что это им не сильно повредит, а в оставшуюся половину, щедрой рукой выложила всё содержимое горшка с персидской глиной. И размешала, о, никогда в жизни, она ничего так старательно не размешивала! Потом миска с волшебным составом, была возвращена на место. Через несколько минут её хватились, торжественно добавили туда ещё два желтка, и редчайший мёд от златоносных пчел, для усиления укрепления бороды.