Лукия - [3]

Свидетельские показания Петра Кочубея, который поздно ночью встретил вдову Гопты с мешком в руках, побудили следователя действовать быстро и решительно. На допросе Явдоха Гопта призналась, что коловорот принадлежит ей и что в ночь убийства сторожа Якима она действительно взяла из амбара зерно. Однако преступница упрямо отказывалась от того, что она ударила коловоротом сторожа по голове и убила его. Но все улики были против Явдохи. Никто не сомневался, что тяжкое преступление — дело ее рук. Прокурор представил суду это дело так. Воспользовавшись тем, что сторож амбаров Яким Коваль гулял на крестинах внука, вышеозначенная Явдоха Гопта, вдова, крестьянка, тридцати лет от роду, православная, просверлила коловоротом отверстие в амбаре и украла десять фунтов пшеницы. Когда преступница уже собиралась домой, к амбарам подошел Яким Коваль, направившийся туда прямо с гулянки. Сторож попытался задержать преступницу, но она ударила его коловоротом по голове. Коваль свалился замертво.

Защитник попытался взять под сомнение основной мотив обвинения: как, дескать, слабая женщина могла убить мужчину-сторожа, вооруженного ружьем? Но свидетели единогласно показали, что в тот вечер Яким Коваль был настолько пьян, что с ним мог справиться даже ребенок.

Среди присяжных заседателей были два купца, владелец типографии и директор местной гимназии. Они сразу насторожились, услышав свидетельские показания Супруна Кочубея, который рассказал суду, что в день убийства Явдоха Гопта бранила его мироедом. Вот как! Сегодня она называет Кочубея мироедом, а завтра будет требовать раздела земли...

Явдоха хорошо сознавала, в чем ее обвиняют. Вид огромного судебного зала, набитого народом, ошеломил ее. Просидев до суда семь месяцев в тюрьме, женщина была убеждена, что теперь уже ждать осталось недолго. Судьи скажут, что за украденное зерно Явдоха Гопта уже отсидела в тюрьме, а в убийстве она невиновна. И конечно же скоро отпустят ее в село, к маленькой Горпинке...

В ожидании такого справедливого приговора Явдоха провела на скамье подсудимых целых два дня спокойно и терпеливо. Женщине казалось лишь странным, что возле нее торчит солдат с ружьем. Ведь она никуда не собирается бежать!

Допрос свидетелей тянулся утомительно долго. Это даже наскучило Явдохе. Еще дольше говорили два барина.

Один из них все пугал ее каторжной работой, а другой, маленький, в очках, попрекал за темноту и необразованность и говорил, что судить такую, дескать, не за что...

Присяжные совещались недолго. Через час они вышли из комнаты и подали секретарю суда приговор. Суд присяжных признал Явдоху Гопту, вдову, тридцати лет от роду, православного вероисповедания, виновной в краже зерна из общественного амбара и в убийстве сторожа вышеуказанных амбаров Якима Коваля, а ее преступление — доказанным.. Явдоха Гопта была осуждена на десять лет каторжной тюрьмы.

Глава четвертая ОХОТНИКИ

Молодой граф Владимир Романович Скаржинский возвращался с неудачной охоты. Усталые кони опустили головы, изнуренные собаки повизгивали и еле плелись. Несколько поодаль от графа молча ехали конюх Петрович и розовощекий гайдук Сашка.

Трое всадников приблизились к селу. Граф хлестнул своего серого в яблоках жеребца и рысью выскочил на деревенскую площадь. Двое спутников поспешили за графом.

Небольшая площадь была запружена людьми. Все они шумно переговаривались, бранились, спорили. Слышен был громкий плач девочки.

Графский жеребец врезался в толпу. Люди расступились. Шум начал утихать.

— Что тут у вас? — крикнул граф, поворачиваясь в скрипучем седле и стараясь понять, чем так взбудоражен народ.

Кое-кто из крестьян снял фуражку. Все опять загалдели, оглушили графа криком. Ничего невозможно было разобрать в общем шуме толпы.

— Молчать! — крикнул граф. — Пускай кто-нибудь один говорит.

Тогда из толпы протиснулся вперед кряжистый человек с рыжей бородой. Сняв новый с лакированным козырьком картуз, рыжебородый сказал:

— Сход у нас, пан. Не знаем, что с ребенком делать...

— Какой ребенок? Толком говори.

— Извините, пан, вот он, этот ребенок...

Человек пропустил вперед женщину, которая держала за руку черноглазую девочку. Ей, наверное, не было еще и шести лет. Увидев незнакомого пана на коне, девочка испуганно зарылась лицом в подол набойчатой холщовой юбки своей спутницы и громко зарыдала.

— Да хватит уж тебе! — цыкнула бабка.

— Это она и есть — Горпинка, дочь вдовы Явдохи Гопты, — пояснил рыжебородый. — Такое дело вышло, что мать ее, Явдоху Гопту, значит, на каторжные работы засудили... Ну, а девочку мы отдали тут одной женщине. А теперь эта женщина взяла да и привела ребенка на сходку. «Не хочу, дескать, ее больше воспитывать, и все»... И никто теперь не хочет взять девочку к себе, хоть на улице, ей помирать. Оно, известно, в каждой семье своих ртов полно.

Граф оглянулся на своих спутников, посмотрел на притороченный к седлу Петровича пустой мешок. Улыбка змейкой скользнула по тонким губам графа. «Д-да, это будет оригинально... забавно...»

— На каторгу засудили, говоришь? — переспросил у рыжего.

— На десять лет, пан.

Граф тихо присвистнул.