Лука Модрич. Автобиография - [4]

Родители работали на трикотажной фабрике «Трио», расположенной в четырех километрах от Обровца. Там они и познакомились. Мама Радойка работала швеей, а папа Стипе был механиком, который ремонтировал фабричные машины. Через год после маминого декретного отпуска родители отдали меня в садик в Обровце. Но это продолжалось недолго. Однажды мама, придя на работу, услышала, как коллега, которая тоже отвела ребенка в садик, рассказывала, что все дети в порядке, кроме одного мальчика, который постоянно плачет. Мама спросила ее, как был одет этот ребенок, и услышала то, о чем и сама догадывалась. Вместе с папой она решила забрать меня из сада. Родители уже и раньше задумывались об этом, не только из-за того, что я тяжело адаптировался, но и по причинам, связанным со здоровьем. Я постоянно был простужен, болел бронхитом. Мой плач со временем не утихал, а, наоборот, становился все более упрямым и жалобным, поэтому все сомнения родителей рассеялись. Тогда, конечно, я не осознавал, что делаю, но мы с родителями шутим, что я рыдал намеренно, чтобы они пожалели меня и забрали домой.

Вместо сада родители отводили меня к дедушке и бабушке в Квартирич. От нашего дома туда нужно было идти минут пятнадцать вверх в гору. Там я оставался с удовольствием, и родителям, наконец, стало легче уходить на работу. Особенно, когда они поняли, насколько счастлив такому решению мой дедушка Лука. Ни он, ни бабушка никогда не противились этому решению. Наоборот. Отец и мама рассказывали мне, как меня обожал дедушка, в честь которого меня и назвали. Я был первым внуком после двух внучек, и папа всегда утверждал, что у дедушки ко мне была невероятная любовь. Дед Лука ни к кому не относился с такой нежностью и мягкостью, как ко мне, и это всех впечатляло. Особенно моего отца, который очень хорошо знал его характер. Когда ты маленький, ты еще не совсем понимаешь, о чем идет речь, но это особенное тепло я чувствовал в беззаботном общении, играх, разговорах, терпеливости, с которой дед делился своими знаниями, в добродушных реакциях на мои шалости или в том, как он укладывал меня спать. Чувство нетерпеливого ожидания возвращения к нему наверх, в каменный дом у подножия Велебита, наверное, было моим выражением тех особенных отношений. Только сейчас, пройдя многие жизненные испытания, я полностью понимаю эти эмоции.

От первых шести лет моей жизни, до больших и болезненных перемен, через которые прошла моя семья, у меня осталось довольно много воспоминаний. Эти воспоминания в основном появляются проблесками, особенно когда какая-то ситуация или атмосфера напоминает мне тот период. Например, когда я уже взрослым человеком приезжал на родину и навещал все еще живущих в родных местах родственников; когда я встречал каких-то людей, которые были частью моего детства; когда я был в родительском доме, который родители отремонтировали. Наконец, когда бы я ни входил в старый каменный дом наверху, в Квартириче. Хотя дом сгорел, и только стены остались целыми, я всегда чувствовал тут то, что определяет всю мою жизнь. Преданность семье и чувство уверенности в ее кругу. До сегодняшнего дня это не изменилось. Нет, с годами эти воспоминания только усиливаются. Наверное, это правда, что с течением времени мы все больше замыкаемся на себе и своих самых близких. Заводим семью, радуемся детям, любуемся ими и смотрим, как они растут. Я очень благодарен своим родителям за то, что они заложили во мне чувство, что семья – фундамент всего, и показывали это на своем примере. Они учили меня, что именно от того, насколько крепка семья, зависит, как я пойду по жизни. Сегодня я нахожусь в совершенно других условиях, чем мои родители. Но в фундаментальном подходе к воспитанию детей я следую тем устоям, которые заложены в меня с самого раннего детства.

Мой папа Стипе – человек твердых и ясных принципов. На первый взгляд он кажется сильным человеком твердой закалки, но на самом деле он очень эмоционален. Когда-то давно он рассказал мне, что его принципиальность по отношению ко всем вокруг растворилась в воздухе уже с первого дня моей жизни. Он встретил меня слезами радости. Для него мое рождение стало самым ярким из всех пережитых впечатлений. Тогда ему было 24 года, и с тех пор он больше не скрывал эмоции и не притворялся суровым мужчиной.

Мама Радойка, которую все зовут Рада – сильная женщина. Она очень сентиментальна, хотя прекрасно умеет контролировать эмоции. Мама любила меня и сестер безусловно, но при необходимости могла быть жесткой и непоколебимой. Повзрослев, я понял, что мир и согласие в нашей семье основаны на этом переплетении твердости и эмоциональности мамы и папы, связанных с их тяжелой жизнью.

Я был первым ребенком в семье. Схватки у мамы начались около 11 часов вечера 8 сентября 1985 года. Родители были готовы и с нужными вещами быстро поехали в больницу. Как и всегда, в таких ситуациях, царило напряжение и страх, как все пройдет. Поэтому бабушка Ела, у которой был опыт четырех родов, поехала с мамой, чтобы быть рядом с ней. Отец их быстро подбросил до больницы в Задаре. Нельзя было угадать, сколько будет длиться мое появление на свет, поэтому врачи сказали отцу, что будет лучше, если он вернется домой и будет ждать новостей там. А папа, как дисциплинированный человек, так и сделал. Все были уверены, что мама родит девочку. Она была из семьи, в которой было 5 братьев и сестер. У папы было две сестры и брат-близнец. Так что прогноз был 8 к 5 в пользу девочки. Однако через два часа и десять минут родился я! Роды прошли без каких-либо осложнений. Счастливую новость утром первым узнал папин брат Желько. У нас дома не было телефона, а он работал в отеле, так что было проще связаться с ним, чтобы он передал новость моему отцу. Папа быстро приехал в больницу на своем белом фиате. Первый раз, когда он взял меня на руки, он всегда это рассказывает, он буквально залил меня слезами. В этот день заливал и кое-что другое, но за галстук. Папа был очень счастлив, но самая интересная история связана с бабушкой Елой. Папа отвез ее в отель, в котором она работала, где она дала волю эмоциям, выпив бокальчик-другой в честь своего первого внука. После первоначальной эйфории ей стало плохо. В тот день ей пришлось задержаться в больнице в Задаре, потому что у нее было обезвоживание. С тех пор как я это в первый раз услышал, мы по-хорошему подсмеиваемся над бабушкиным празднованием и похмельем.