Луизианская заварушка - [7]

– Чем именно вы занимаетесь на этих встречах?

Её глаза округлились.

– О, Общество греховодных дам – тайное общество. Я не могу рассказывать о наших собраниях.

– Иначе придётся меня убить?

– Ха! – Герти нервно рассмеялась. – В основном мы вяжем.

– Угум-с.

Вяжут они, ага. Я не представляла, что происходит, но точно могла сказать: Герти лжёт.

– Прошу прощения.

Я повернулась к шерифу Ли – сморщенному седому старцу, которому словно день до девяностолетия остался.

– Да?

– Вода в байю поднимается – прилив. Боюсь, как бы кость опять не смыло.

Я выпучила глаза:

– Так заберите её.

– Ох, ну, даже не знаю. Это испортит место преступления, а мой помощник должен всё задокументировать.

– Собака жевала кость добрых десять минут. Сомневаюсь, что, передвинув её на метр, можно повредить улики.

Шериф уставился на меня, потом перевёл взгляд на кость. Уровень байю повысился, и вода уже касалась её края. Вообще-то, вода уже наползла и на спящего хаунда, и, присмотревшись, я поняла, что пёс пускает пузыри частично затопленной пастью.

Я ткнула Герти локтем и указала на собаку:

– Наверное, надо его разбудить, пока не захлебнулся во сне?

– Ох уж этот пёс… Давай ты сама? На мне компрессионные колготки, а ты уже босиком.

Я вздохнула и шагнула в воду, намереваясь встряхнуть хаунда. Ни к чему мне отвисшие от воды компрессионные колготки – особенно сегодня, когда мой абсурдометр уже зашкаливает.

– Кости! – прикрикнула я на собаку и толкнула безвольное тело. Тело испустило громкий храп. Веки даже не дрогнули.

– Тебе, вероятно, придётся его вытаскивать, – просветила Герти. – Он спит как убитый.

– Да ладно? – Я ещё раз безрезультатно тряханула пса, затем обхватила его руками, надеясь, что, если придам паршивцу вертикальное положение, он проснётся и чуток мне подсобит.

Но он проснулся раньше. Не успела я выпрямиться, хаунд перевернулся и ударил меня по ногам, опрокинув прямиком в байю.

Костюм мгновенно впитал тонну воды, кожа бешено зачесалась. Я изо всех сил старалась выбраться, но ноги увязли в какой-то зыбучей грязи, так что я погрузилась в стремительно прибывающую речушку ещё сантиметров на пятнадцать. И вот тогда сработала моя подготовка.

За долю секунды я стянула тяжёлый верх костюма, обнажив кружевную тонкую ткань под ним, бросила его на грязь перед собой и плюхнулась сверху коленями. Короткий путь ползком по пиджаку – и я уже на своём заднем дворе, валяюсь на травке, с ногами так облепленными грязью, словно их в цемент закатали. Глаза щипало от воды, и я не спешила их открывать, не желая думать о попавших туда бактериях.

Кто-то откашлялся, и я распахнула один глаз. Рядом сидел Кости с костью в зубах и вполне довольный происходящим. А прямо за ним обнаружилась пара обтянутых джинсами ног. Я подняла взгляд и опознала парня из монстровнедорожника.

– Мы тут вроде как не одобряем купание голышом, – заметил он. – Особенно на месте преступления.

Я подскочила.

– Это… кружевная майка. Я вряд ли голая.

Парень поднял бровь:

– Ваша кружевная майка белая и тонкая, так что её будто и нет.

Я посмотрела вниз и с ужасом поняла, что он совершенно прав. О чём производители думали, создавая неводостойкую одежду? Девчачьи шмотки – отстой.

Прежде, чем я успела возразить, Герти прижала к моей груди свою гигантскую сумку и впилась взглядом в нахала:

– Твоя мать воспитала тебя куда лучше, юноша. Так что просто делай-ка свою работу, или я всё ей расскажу.

Он растянул губы в ленивой сексуальной улыбке из тех, что можно увидеть в кино, но глаз от меня так и не отвёл.

– Я и делаю свою работу. За сегодня я уже второй раз ловлю эту женщину на нарушении закона.

– Вы помощник шерифа?

Без понятия, почему я удивилась. Пока что он был единственным встреченным мною местным, с которого ещё не сыпался песок. Учитывая, что шериф прискакал верхом, наверное, только этому парню на монстровнедорожнике достаёт физического здоровья, чтобы сохранить водительские права.

– Картер Леблан, – представился он. – Защитник граждан Греховодья.

Я указала на кость:

– Одного не защитили.

Самодовольства в нём поубавилось.

– Я иду переодеваться, – сообщила я. – Если, конечно, переодевание в собственном доме в Греховодье не считается очередным преступлением.

Развернувшись, я двинулась к дому и услышала за спиной голос Герти:

– Только по средам.

* * *

Я смыла чёрную липкую грязь с рук и ног обнаруженным возле заднего крыльца шлангом. Не хватало только наследить внутри и первый же день здесь посвятить уборке. Месиво застыло, словно смола, и на мгновение я подумала, что придётся отдирать всё скребком. Но, кажется, целую вечность спустя, я наконец увидела собственную кожу, выключила воду и вошла в дом, громко хлопнув дверью.

Беглый осмотр подтвердил, что внизу спален нет, значит, они все наверху. Если, конечно, спальни в Греховодье не запрещены по субботам – чего я тоже не исключала. Я схватила отвратительно розовые чемоданы и потащила их по лестнице, чувствуя себя так, словно провалилась в альтернативную Вселенную. Не знаю, чего я ожидала от городка на байю, но уж точно не этого.

Ещё и дня тут не провела, а уже уничтожила туфли, совершила два преступления, сверкнула голыми телесами перед помощником шерифа и наткнулась на потенциальное место убийства. Впервые после отъезда из Вашингтона я порадовалась, что Морроу настоял на отсутствии каких-либо контактов с ним, пока всё не успокоится и мне не разрешат вернуться. Если б директор хотя бы заподозрил, что моё явление в Греховодье было каким угодно, только не незаметным, то лично бы сюда прилетел, дабы меня пристрелить.