Луговые разбойники - [45]

– А вы не думаете, что было бы лучше привести наших лошадей сюда? – спросил опять тот же голос.

– Нет, мне бы не хотелось оставлять здесь лошадиных следов!

Браун, несмотря на подозрительные слова о дожде, как о благоприятной погоде для каких-то «предприятий», хотел выйти из своего убежища, но последние слова заставили его изменить решение. У него зародилось подозрение, не конокрады ли это, против которых выступили регуляторы.

Это предположение не замедлило подтвердиться дальнейшим разговором незнакомцев. Браун приготовил нож, так как знал, что если бандиты обнаружат его, ни в каком случае не станут церемониться.

– Когда вы собираетесь вернуться? – спросил тем временем один из незнакомцев другого.

– А право, не могу сказать точно. Вероятно, недели через три! Я отправляюсь довольно далеко.

– Не забудьте сделать то, о чем я вас просил, когда будете у маленького ручейка, протекающего около моего дома. Если регуляторы найдут около моей фермы следы, они будут производить тщательный обыск, а это крайне неприятно будет и вам и мне.

– А мне-то почему?

– Ну, если они что-нибудь найдут, тогда прощай наши лошади, а следовательно, и ваши барыши, да заодно, пожалуй, и наши головы!

– А, ну то-то, я было подумал о чем-то другом. Полно, не бойтесь! Все предосторожности будут, конечно, соблюдены. Когда я отведу в нужное место лошадей, вернусь, и тогда мы сочтемся. Хотя вы должны оказать полное доверие незнакомцу, который придет к вам от меня за лошадьми, однако денег ему не давайте, я лучше после сам их получу.

– Хорошо. А что, этот человек знает дорогу, по которой ему придется идти к моему дому?

– Конечно. Он же мне и указал ее!

– Но как же я узнаю, что это именно тот человек, которого вы ко мне прислали?

– Когда он подойдет к вам, то спросит: «Далеко отсюда до Фурш Лафава?», а вы ему отвечайте: «Очень близко, мой дом стоит на берегу реки». Затем он спросит: «Хороши ли окрестные пастбища?» Наконец, когда он попросит у вас дать стакан воды, вы можете больше не сомневаться, что это и есть тот самый человек.

– Вот и прекрасно! Лишние предосторожности не помешают. Ведь у меня могут в это время быть не только соседи, но и моя воспитанница, которая не должна ничего знать. О наших тайнах знает лишь моя жена, да и то я нахожу это опасным. Итак, прощайте, дружище, спокойной ночи. Мне пора. Как это вы рискуете оставаться в доме, про который рассказывают…

– О, это детские сказки, не больше!..

– Но что с вами? Чего вы насторожились?

– Мне послышался топот лошади.

– Этого не может быть! Наши лошади привязаны дальше чем за четверть мили отсюда. Ну, теперь, кажется, дождь перестал, идем!

В хижине опять воцарилась мертвая тишина. Браун, лежа на своей постели, ломал голову над вопросом, что это были за люди и какие они обсуждали дела. Наконец он решил получше воспользоваться оставшимся временем, накрылся с головой одеялом и заснул. Ему опять приснилась Мэриан. Она, казалось, избегала объятий своего жениха, а тот прилагал все усилия, чтобы поймать ее. Наконец он схватил молодую девушку, которая, придя от этого в ужас, кричала о помощи среди темной ночи и бури.

Браун, полуочнувшийся от этого страшного сна, сбросил с себя одеяло и встал. Он все еще недоумевал, действительно ли он слышал крик, или это ему приснилось.

Начинало рассветать.

Браун вышел из хижины, оседлал лошадь и немедленно тронулся в путь.

Первые признаки утра, бодрящий предрассветный ветерок и быстрота езды вернули всаднику прежнее приятное расположение духа.

Вдруг из-за поворота тропинки Браун лицом к лицу столкнулся с каким-то человеком.

– Ассовум! – воскликнул он, узнав в этом человеке своего друга краснокожего. – Как я рад тебя видеть! Куда идешь?

– Я уже пришел! – ответил индеец, пожимая руку Брауну.

– Так, значит, ты шел мне навстречу? Что же случилось?

– О! Очень много! Разве брат мой ничего не слыхал?

– Нет, нет, говори скорее!

– Неужели ты не знаешь ничего?

– Клянусь тебе, ничего! – весело воскликнул Браун. – Ведь я находился по ту сторону Арканзаса, откуда же мне знать, что здесь случилось?

– Но ведь это случилось до твоего отъезда!

– А, так ты говоришь о моей ссоре с Гитзкотом?

– Гитзкот убит! – строго произнес Ассовум, пристально глядя в глаза Брауну.

– Неужели? – искренне удивился тот. – Это ужасно!

– Еще ужаснее то, – подхватил индеец, – что виновником убийства считают моего белого друга. Конечно, никто не думает обвинять тебя за это, находя, что ты был вправе убить регулятора после его угроз…

– Ассовум! – решительно возразил молодой человек. – Ассовум, клянусь честью, я не виновен в этом! С тех пор как я расстался с Гитзкотом у Робертсов, я больше его не встречал! Неужели и ты считаешь меня убийцей?

Индеец только улыбнулся на эти слова возмущенного молодого человека.

– Ассовум, – сказал он, – не имел бы своим другом убийцу и грабителя!

– Что? Так, значит, меня еще и в грабеже обвиняют?

– Да, некоторые злые люди говорят так. Но Гарпер и Робертс не допускают и мысли об этом.

– Дай бог, чтобы все разъяснилось! – воскликнул Браун.

– Я сейчас осмотрю твою ногу, – сказал индеец, вытаскивая томагавк.

– Это зачем? – удивился Браун. – А, ты измерил следы убийцы?