Луций Анней Сенека. Его жизнь и философская деятельность - [17]

Нерон возражал Сенеке. Он уверял философа, что тот еще необходим ему, чтобы удерживать от опасных увлечений молодости и помогать своими советами в управлении государством. Что же касается богатства Сенеки, то Нерон только может стыдиться того, что его вольноотпущенники богаче, чем Сенека. Если б он принял обратно богатства Сенеки и отпустил его, то говорили бы, что философ боится жадности и скупости императора. И неужели достойно мудреца искать славы, унижая своих друзей? В заключение аудиенции Нерон обнял и поцеловал Сенеку, скрывая, как замечает Тацит, разгоревшуюся в нем ненависть под вероломной лаской. Сенеке осталось только благодарить властителя, однако он все-таки стал избегать показываться при дворе и даже реже ездил в Рим, ссылаясь на нездоровье или на занятия философией.

Время от времени, однако, имя Сенеки при дворе произносилось. Враги его не могли успокоиться, пока он был жив, и доносы повторялись. Так, вскоре по удалении Сенеки от двора некто Роман обвинил его вместе с Пизоном в заговоре против Нерона. На этот раз Сенеке удалось отвести от себя подозрение и обратить его на самого доносчика.

Некоторое время спустя у Поппеи родилась дочь. По случаю благополучных родов был устроен целый ряд празднеств. Весь сенат собрался, чтобы поздравить любовницу императора; один гордый Тразея, рискуя возбудить против себя преследование, не явился. Однако под влиянием Сенеки Нерон не только не преследовал его, но, при следующей встрече с философом, заявил, что помирился с Тразеей. Сенека поздравил Нерона.

После знаменитого римского пожара Сенека пожертвовал пострадавшим значительную часть своего состояния; однако, так как с целью отстроить Рим принялись истощать средства других городов Италии и провинций, причем грабили преимущественно храмы и даже похищали статуи богов, Сенека, чтобы отклонить от себя народную злобу за участие в святотатстве, просил у Нерона разрешения уехать в отдаленное поместье. Когда же ему было в этом отказано, он сослался на нервную болезнь и не выходил из дому, не принимая и у себя никого. Это вызвало у Нерона подозрение, и он приказал вольноотпущеннику Клеонику отравить Сенеку. Покушение это не увенчалось успехом, так как Сенека уже давно вел образ жизни, достойный стоического философа, питался только овощами и пил ключевую воду.

Не это ли последнее злодеяние Нерона вызвало полное горечи сто третье письмо к Луцилию: “Каждый день, – пишет своему другу философ, – жди опасности со стороны людей. Укрепись против нее и будь осторожен и внимателен. Никакое бедствие не случается так часто, не поражает так неожиданно, не подкрадывается так незаметно. Прежде чем налетит буря, гремит гром. В строениях, прежде чем они рушатся, слышен треск. Пожар возвещается дымом. Опасность же со стороны людей наступает внезапно, и чем она ближе, тем тщательнее скрыта. Ты горько ошибаешься, если веришь выражению лиц людей, приближающихся к тебе. У них внешность людей, но души звериные. Но и звери страшны лишь в первый момент встречи, а раз он миновал, они не тронут, ибо только нужда заставляет их нападать и только голод или страх вовлекает в битву. Человеку же доставляет наслаждение губить ближнего.

Итак, помни всегда об опасности, угрожающей тебе со стороны людей; но помни также и то, в чем состоят твои обязанности по отношению к людям. Остерегайся их, чтобы они не вредили тебе, но не вреди им сам. Радуйся удаче ближнего, сочувствуй его горю и помни, чего должен ты опасаться и какие чувства должен выказывать сам. Поступая так, ты достигнешь если не того, что тебе не будут вредить, то хотя бы того, что ты не будешь обманут.

Насколько можешь, ищи убежища в философии. Она скроет тебя в своих объятиях. В ее святилище ты безопаснее, чем где-либо. Но не гордись ею: для многих, кто самодовольно и гордо рисовался ею, она послужила источником бедствий. Исправляй с ее помощью свои пороки, но не уличай чужих. Не уклоняйся от общепринятых обычаев, чтобы не казалось, что ты осуждаешь то, чего не делаешь. Можно быть мудрым, не величаясь и не возбуждая к себе зависти”.

ГЛАВА X

Умеренный образ жизни Сенеки. – Изучение философии Эпикура. – Письма к Луцилию. – Мысли о смерти

Удалившись от двора, Сенека вел жизнь еще более уединенную, чем прежде. И раньше он был рад празднествам и играм, потому что они отвлекали всех его знакомых и просителей, и он мог спокойно заниматься в своем кабинете, не опасаясь, что ежеминутно занавес в дверях будет подниматься и впускать посетителей. Теперь он почти никого не принимал. Сенека почти не жил в Риме. Он жил постоянно в своей загородной вилле, иногда посещая более удаленные свои имения, но положительно избегал жить в городах. Его нервы были утомлены и не выдерживали уличного шума. Посетивши как-то Байи – модное купальное место римских дам, – он бежал оттуда на другой же день, до того несносен был ему крик торговцев, плеск купающихся и вид увеселительных поездов, с пением плававших по заливу. В своих переездах Сенека, как и в частной жизни, избегал всякой торжественности. В то время этикет требовал, чтобы вельможа ехал не иначе, как в сопровождении целого обоза разной клади, с толпой дворни и прислуги, и чтобы впереди ехали всадники, преимущественно из восточных невольников, возвещавшие проезд вельможи и приготовлявшие ему ночлег и отдых. Всего этого Сенека избегал. Он ездил в сопровождении немногих рабов в открытом экипаже и во время путешествия читал. Он никогда не предупреждал о своем приезде заранее, и поэтому случалось, что на виллах не были готовы к его встрече: ему приходилось ложиться спать не поужинавши и на плохо убранной постели. Философ, хотя и требовал от своих рабов строгого порядка, относился к таким случайностям весьма благодушно. Иногда он совершал свои поездки морем, впрочем, сравнительно редко, так как жестоко страдал от морской болезни и однажды даже должен был высадиться на полпути от Пуццоли к Партенопее. К старости болезни Сенеки усилились; особенно он страдал от астмы, которую называл даже предвестьем смерти.