Лучший друг девушки - [24]

В великолепном шелковом, в цветочек, платье и в соломенной шляпке, отделанной шелковыми цветами, Миллисент внешне была довольна, хотя одному Богу было известно, что творилось у нее на душе. Но ее внучка, десятилетняя Розалинда, все время державшаяся подле своей бабушки (вторая бабушка отказалась присутствовать на этом торжестве, сославшись на слабое свое здоровье, что было вопиющей ложью, ибо организм Долли Рэндольф был не хуже, чем у хорошо ухоженного буйвола), даже не пыталась скрыть своего недовольства происходящим. Младший ее брат, Джон, принимал все как должное и от души веселился со своими двоюродными братьями и сестрами, детьми Делии и Тони.

Осыпаемые лепестками роз, новобрачные отбыли в Нью-Йорк – брачную ночь они проведут в гостинице «Плаза», а свой медовый месяц – в Европе, часть его они будут гостями на яхте Аристотеля Онассиса, одного из близких друзей Билли.

К концу 1968 года они окончательно осели в Лондоне в большом доме на Честерской площади. Ливи решила переделать его на свой вкус, что означало перевернуть его вверх дном и, основательно выпотрошив, начать все с пустых стен. Перемены обошлись в целое состояние, но Билли предоставил ей чек с непроставленной суммой. Сам же он делал деньги играючи, вкладывая свои капиталы в различные предприятия и увеличивая и без того огромный пакет ценных бумаг, за передвижением которых на рынке исправно присматривали старший партнер и целая брокерская фирма, только этим и занимающаяся.

Билли ходил гоголем, ибо жена его была беременна. Только личному акушеру Ее Величества доверили наблюдать за леди Банкрофт, так как Билли оказался весьма нервным и щепетильным отцом. Он мечтал о дочери, будущего ребенка называл только «она», и когда Ливи после кесарева сечения, рекомендованного ей акушером из-за того, что ребенок оказался большим, а бедра у нее были узкие, произвела на свет девочку весом в восемь с половиной фунтов, Билли, как шутливо заметила она сама, был как собака, у которой выросли сразу два хвоста.

– Ерунда, – горделиво улыбался счастливый отец. – С этим я управился и одним хвостом, который у меня был и есть. Или я ошибаюсь?

Когда-то Ливи непременно покраснела бы, но теперь пропустила вольность мимо ушей. Она радовалась, что Билли получил то, что хотел, ибо уже знала другого Билли. И потому только молча смотрела, как он в восторге суетился подле произведения искусства ручной работы, какой была изукрашенная рюшами, оборочками и ленточками детская коляска его ненаглядной дочурки.

Она не стала перечить ему и тогда, когда встал вопрос об имени девочки. Ей бы хотелось продолжить традицию отца и назвать ее Биатрисой, но Билли возразил:

– Биатриса Банкрофт! Ни в коем случае. Звучит, как имя какой-то полузабытой звезды немого кино. Лучше Диана... Диана Франсис.

Годы спустя, когда другая девочка, названная точно так же, стала принцессой Уэльской, Билли самодовольно улыбнулся и пожал плечами:

– А я что говорил!

Как бы там ни было, из церемониала крещения он устроил целый карнавал, пригласив для этой цели епископа и избрав местом действия одну из самых посещаемых церквей; ребенок же, укутанный в белые, белее Белого дома, шелковые пеленки в брюссельских кружевах, в течение всего действа мирно посапывал на руках у своей норлендской няньки. Крестными девочки стали Эдвард и Корделия Уинслоу, лорд Бенвелл, недавно возведенный в это достоинство крупный издатель, леди Девениш, новая подруга Ливи, однажды временно исполнявшая должность фрейлины Ее Величества королевы Англии, герцог и графиня Морпеты, с которыми Билли в данный момент вел переговоры о покупке их дома в Сент-Джеймсе, так как герцог, только недавно унаследовавший этот титул, должен был выложить наличными несколько миллионов фунтов в качестве налога на наследство.

– И веревочка в хозяйстве пригодится, – успокаивал герцог свою раздосадованную жену. – Изменились не только обстоятельства, изменилось и само общество. Теперь надо быть в хороших отношениях с такими людьми, как Билли Банкрофт, потому что только у них есть деньги, с помощью которых можно спасти наше общество от краха.

Графиня только повела своим аристократическим носиком:

– Во всяком случае, жена его, хоть и американка, но весьма представительная дама.

Описание церемонии крещения и фотоснимки были даны в «Татлере»[6].

– Как я и говорила, – пробормотала Тони Стэндиш, когда прочла его. – Звездой Давида тут и не пахло...

Но журнал, тем не менее, переслала своей матери, которой было рекомендовано, в связи с острым приступом артрита, воздержаться от длительного путешествия.

Миллисент, блаженствуя и уже не чувствуя боли, читала статью, рассматривала снимки. Очевидно, она ошиблась в оценке своего зятя. На фотографии Ливи сверкала лучезарной улыбкой и действительно выглядела счастливой. Ей, видимо, доставляло огромное удовольствие быть леди Банкрофт. А что же еще может просить у Бога любящая мать?

Увы! Самые мрачные предчувствия Миллисент все-таки оправдались. Ливи не чувствовала себя счастливой, и, будь ее мать поближе, имей она возможность воочию увидеть дочь, эта истина для нее стала бы очевидной. Она разглядела бы у дочери первые признаки переутомления. Должность леди Банкрофт не была синекурой, и Ливи уже не раз мысленно благодарила мать за долгие годы напряженной муштры, отточенные потом пребыванием в должности г-жи Джон Питон Рэндольф. Но даже Миллисент было далеко до Билли Банкрофта, в лице которого Ливи обрела нового учителя.