Лучший друг бога - [21]

– Что? – переспросил он, уставившись на нее; его внимание было мгновенно отключено от утреннего движения.

– Ничего, – ответила она. Потом закрыла пудреницу и положила ее вместе с зеркальцем обратно в сумочку. – Не хочешь ли выпить спиртного? – спросила она. – У нас с Дэнни куча знакомых торговцев. Я могла бы даже раздобыть тебе бутылку – как его там? – шотландского виски.

– Сделанного Бог знает где, на каком-нибудь с неба свалившемся самогонном аппарате, – подхватил Ник.

Ее охватил безудержный смех; она сидела, склонив голову и закрывая рукой глаза.

– Представляю себе, как самогонный аппарат машет крыльями в ночном небе, направляясь к новому месту расположения. Где его не отыщет ПДР. – Она продолжала смеяться, сжимая голову так, словно этот образ отказывался ее покинуть.

– От алкоголя можно ослепнуть, – сказал Ник.

– Ерунда. Слепнут от древесного спирта.

– А ты уверена, что различишь их?

– А как можно вообще быть в чем-то уверенным? Дэнни в любой момент может поймать нас и прикончить; то же самое может сделать и ПДР… но это просто не очень вероятно, и ты должен следовать тому, что вероятно, а не тому, что возможно. Возможно все, что угодно. – Она улыбнулась ему. – Но ведь это и хорошо, понимаешь? Это значит, что всегда можно надеяться; так говорит он, Кордон, – это я помню. Кордон без конца это повторяет. На самом деле у него есть не так уж много, что сказать, но это я помню. Мы с тобой можем полюбить друг друга; ты можешь уйти от своей жены, а я – от Дэнни; тогда он совсем свихнется – запьет мертвую – и прикончит нас всех, а потом себя. – Она засмеялась, ее светлые глазки заиграли. – Но разве это не здорово? Разве ты не понимаешь, как это здорово?

Он не понимал.

– Ничего, поймешь, – посочувствовала Чарли. – А пока что не отвлекай меня минут десять – я должна придумать, что скажу твоей жене.

– Я сам скажу ей, – заявил Ник.

– Ты все испортишь. Это сделаю я. – Она зажмурила глаза, сосредоточиваясь. Он продолжал вести скиб, направляясь уже в сторону своей квартиры.

Глава 8

Фред Хафф, личный секретарь директора ПДР Барнса, положил на стол своего начальника какой-то список и сказал:

– Прошу прощения, господин директор, но вы давали указание делать ежедневный отчет о квартире 3XX24J – он перед вами. Мы использовали контрольные пленки с записями голосов, чтобы опознать тех, кто туда заходил. Сегодня там было только одно лицо – я имею в виду, одно новое лицо. Некий Николас Эпплтон.

– Звучит не очень громко, – заметил Барнс.

– Мы прогнали это через компьютер – тот, что мы взяли внаем у Вайомингского университета. Он представил интересную экстраполяцию, поскольку там имелись все предварительные данные на этого Николаса Эпплтона – его возраст, занятия, происхождение, семейное положение, имеет ли детей, привлекался ли…

– Прежде он ни в какой форме не нарушал закон.

– Вы хотите сказать, что его ни разу не ловили. Мы и это выяснили у компьютера. Какова вероятность того, что этот конкретный человек умышленно нарушит закон – на уровне уголовного преступления? Компьютер ответил: «Вероятно, нет, не нарушит».

– Но он сделал это, когда пришел в 3XX24J, – язвительно проговорил Барнс.

– Это факт; отсюда и прогностическое заключение компьютера. Исходя из этого и других сходных с ним случаев, происшедших за последние несколько часов, компьютер заявляет, что сообщение о готовящейся казни Кордона уже пополнило ряды кордонитского подполья на сорок процентов.

– Чушь, – отозвался директор Барнс.

– Таковы статистические данные.

– Вы имеете в виду, что они примкнули в знак протеста? Открыто?

– Нет, не открыто. Но в знак протеста.

– Запросите компьютер, какова будет реакция на объявление о смерти Кордона.

– Он не может ответить. Данных недостаточно. Впрочем, он это просчитал, но есть столько возможных вариантов, что фактически это ни о чем не говорит. Десять процентов: массовое восстание. Пятнадцать процентов: отказ поверить тому, что…

– Что имеет наивысшую вероятность?

– Вера в то, что Кордон мертв, а Провони – еще нет, в то, что он жив и вернется. Даже без Кордона. Следует помнить, что тысячи – подлинных или поддельных – произведений Кордона все время продолжают циркулировать по всей Земле. Его смерть не сможет положить этому конец. Вспомните Че Гевару – знаменитого революционера двадцатого века. Даже после его смерти оставленный им дневник…

– Или Иисуса Христа, – перебил Барнс. Придя в некоторое уныние, он стал размышлять. – Убейте Христа – и получите Новый Завет. Убейте Че Гевару – и получите его дневник – книгу наставлений о том, как достичь власти над всем миром. Убейте Кордона…

На столе Барнса загудел зуммер.

– Слушаю, господин Председатель Совета, – сказал Барнс в переговорник. – Офидант Нойес у меня. – Он кивнул ей, и она встала из-за стола, отодвинув обитый кожей стул. – Мы сейчас будем. – Он жестом предложил ей следовать за ним, ощущая к ней в то же время стойкую неприязнь.

Он вообще не любил женщин, работающих в полиции, а в особенности тех, которые носили униформу. Женщина, как он давно уже для себя решил, не должна носить униформу. Женщины-осведомительницы не раздражали его, поскольку им ни в коей мере не приходилось отказываться от своей женственности. Офидант полиции Нойес была беспола – по-настоящему, физиологически. Она подверглась операции Снайдера – так что и официально, и фактически она не была женщиной; она не имела соответствующих половых органов, грудей; ее бедра были узки, как у мужчины, а лицо – непроницаемо и безжалостно.