Лучшие страхи года - [74]

Она, нахмурившись, продолжала вглядываться в зал. Там было слишком уж темно: зал освещался только отблесками, падающими со сцены. Сердце Лоры чуть не выскочило из груди: наверное, она обозналась, приняв незнакомого мужчину за своего неверного возлюбленного, потому что вот же он, Маркус, сидит на два ряда ближе к сцене. Его взгляд был прикован к бешено жестикулирующему билетеру, но затем Маркус заметил Лору и, ахнув, зажал рот ладонью. Женщина рядом с ним посмотрела на него с удивлением, но он лишь покачал головой, ошеломленно глядя на сцену.

Женщина придвинулась ближе, широкие поля ее шляпы загородили лицо Маркуса, и Лора неожиданно обнаружила, что Маркус сидит гораздо правее. Он наклонился вперед, уперевшись локтями в колени, и с недоверием уставился на Лору, даже не заметив, как сидящая рядом женщина погладила его по руке.

Лора моргнула. Теперь Маркусы были везде. На их лицах с высокими лбами и мужественными подбородками отражалось одно и то же выражение крайнего изумления. Каждый из Маркусов или указывал на нее, или удивленно ахал. А их спутницы что-то шептали и жались к ним, требуя, чтобы им уделили внимание.

Билетер набрал в грудь колоссальный объем воздуха, приближаясь к кульминационному моменту своей арии. Он, очевидно, Маркусов не замечал. Лора бросила взгляд на директора. Толстяк хмурился, поднеся руку к стене. Как только Лора встретилась с ним взглядом, он сделал шаг в сторону и потянул вниз какой-то длинный рычаг. Лора снова посмотрела на зрителей — и увидела, как Маркус наклонился вперед, и волосы упали ему на лицо. Она лихорадочно начала осматривать зал, но он исчез. И женщина исчезла тоже. По ту сторону рампы не было ничего, кроме бесчисленных рядов пустых кресел.

От пения у нее уже звенело в ушах.

— Театр — это все, милашка, — произнес тихий голос.

Лора обернулась. Билетер стоял рядом с ней, и на его лице играла высокомерная ухмылка. На рубашке с жабо были отпечатки кровавых ладоней.

— Не прикасайтесь ко мне, — прошипела Лора, попятившись.

Финальная часть арии все еще звучала, голос стал еще громче и выразительнее, и при этом певец молча стоял перед Лорой. Она, пошатываясь, начала отступать к задней части сцены.

— Беги, — воскликнул он, перекрыв звуки арии. — Беги. Ты можешь вернуться к началу, но дальше уже не зайдешь.

— Не прикасайтесь ко мне!

Он стоял смирно и даже руки к ней не протянул. Отупляющей тяжести зрительского внимания больше не было. Лора вскарабкалась по ступеням, ведущим к картонному портику храма. Ударила кулаками по нарисованному входу. Бумага разорвалась, и сквозь прореху в заднике полился густой запах фимиама. Лора бросилась на колени и влезла внутрь.

Зажмурившись, она слепо ползла вперед, и ей казалось, что под руками у нее каменные плиты. Пение билетера стихло моментально, как будто бы за Лорой закрыли дверь, и теперь тишину нарушал лишь звук ее дыхания. Едва не теряя сознание от изнеможения, она осмотрелась по сторонам.

В обе стороны, насколько хватало взгляда, тянулся храм — бесконечные ряды колонн, перемежающихся каменными статуями в таких же платьях, как у Лоры. За ее спиной обнаружился огромный нарисованный пейзаж с прорехой в том месте, куда она вползла со сцены. Картина словно излучала ослепительный полуденный свет, заливающий пол храма. Потолок скрывался за клубами благоухающего дыма.

Одна из статуй вышла из своего ряда и двинулась к Лоре. Это была та самая дама в белом. Обезьянка, уже успевшая где-то потерять свою форменную курточку и оставшаяся в одной фуражке, соскочила с ближайшей колонны даме на плечо. Струя дыма сразу же развеялась при ее приближении.

— Что это за место? — хрипло спросила Лора.

Она пошатнулась, поморщилась и грузно осела на пол, раскинув вокруг себя пышные юбки.

Лама наклонилась к ней так близко, что Лора смогла различить тончайшие морщинки вокруг ее глаз и корочки на губах, которые выглядели как помада.

— Это место, которому мы все принадлежим.

— Мне нужно выбраться отсюда.

Дама выпрямилась и расхохоталась так громко, что обезьянка с испуганным визгом спрыгнула с ее плеча. Она мягко приземлилась на пол, оскалила зубы и побежала за колонны, задрав хвост.

— Выбраться? Ты же только что прибыла, — сказала дама.

— Я задыхаюсь, — взмолилась Лора. — Помогите мне.

Дама нахмурилась:

— Чем я могу помочь? Мне не легче, чем тебе. Может, даже хуже. — Широким жестом она указала на свое накрашенное лицо и вновь наклонилась вперед. — В том, как выбраться отсюда, нет никакой тайны, — произнесла она изрезанными губами. — Нужно только избавиться от костюма.

Лора ощупала свою затянутую в корсет талию, пытаясь отыскать завязки. Она нашла тесьму, пересекающую крест-накрест ее измученный торс, но там, где должны были обнаружиться узлы, ничего не было. За последним отверстием шнуровки тесьма просто исчезала, врастая в ткань платья. Лора задышала чаще, чувствуя, что безжалостное давление на ребра и живот становится невыносимым.

— Непросто, да? — Голос дамы прозвучал над ее головой, словно колокол.

Все так же сидя на полу, Лора наклонилась вперед и подняла тяжелый подол юбки. Под ним была целая груда шелковых оборок. Лора начала в отчаянии сгребать их в ком, пока не добралась до такого же вороха гипюровых нижних юбок. Затем пошли накрахмаленные юбки из газа, царапающего руки, но Лора продолжала рыться в слоях одежды, пока не добралась до очередной горы ткани.