Лучшие страхи года - [106]
Я полностью погрузился в атмосферу действа. Кэт поглаживала мне спину, водя ладонью по кругу. Злосчастная красноволосая девушка чихнула, и у меня пропало настроение, я извинился и пошел через холл к бару. Когда я проходил мимо входной двери, в нее постучали, и я смог услышать, как стучавшему ответили:
— Что, нужно формальное приглашение? Конечно входите, не стесняйтесь, вам здесь рады.
Сара присоединилась ко мне у стойки бара и взяла мою руку в свои. Забрав напитки и Майкла, мы вышли на террасу в задней части дома. К счастью, мы трое оказались там в одиночестве.
Сара стащила у меня сигарету и пожаловалась на гостей Ричарда:
— Нынешняя компания никуда не годится.
Затем Майкл задал вопрос, от которого мы с Сарой так успешно увиливали:
— А что тебе светит в Бостоне? То есть я знаю, что Ричард получил блестящую должность, но ты-то чем собираешься заняться?
Сара минуту постояла, глядя в пол, затянулась, потом сделала глоток и сказала:
— В самую точку, Майкл.
Я в нетерпении ожидал, как она будет объяснять Майклу, что это за точка, — и я полагал, что знаю, но хотел услышать от нее, — однако вместо этого Сара бросила взгляд Майклу за спину, посмотрев на что-то внутри дома.
Я обернулся, Майкл — тоже, и мы все увидели, как крайне безобразный человек идет от двери задней террасы к бару.
— Кто это, черт возьми, был? — спросил я.
Сара ответила:
— Я не знаю, но… — и прошла мимо меня в холл.
Мы с Майклом переглянулись и двинулись следом.
Сигарету я бросил на пол террасы.
Когда мы вошли в холл, безобразного человека рядом с баром уже не было — и вообще никого не было.
Он обнаружился в гостиной, за роялем — играл адажио из Лунной сонаты на Ричардовом расстроенном инструменте. В результате музыка не убаюкивала, в ней не было меланхолии, как положено адажио из Лунной, — звучала она каким-то зловещим диссонансом. Казалось, больше никто мою оценку не разделял. Все до единого гости, кроме Пруденс и ее мужчин, собрались вокруг рояля и наблюдали за игрой уродливого незнакомца. Они смеялись, когда он пародийно вскидывал руки над клавишами, но были в восторге, были полностью поглощены игрой — настолько, что буквально подпрыгнули, когда он перешел к более живому алегретто. Мне тоже хотелось подпрыгнуть — каждая фальшивая нота проходила прямо по моим нервам.
Пока безобразный человек играл, я пристально разглядывал его. Лысый череп был вытянутым и костлявым, глаза утопали в тени глазниц. Весь темно-коричневый — но он не афроамериканец, подобно Майклу. Уродец был, безусловно, черен, но кожа его походила на воск и была как бы покрыта патиной — зеленью тухлого мяса. Я ничего не мог с собой поделать — все представлял, каково коснуться этой кожи. Мой палец, я уверен, завяз бы в ней, точно в лужице застывшего жира. Уши его были большими и пятнистыми, рот — маленьким, с поджатыми губами, но зубы казались слишком крупными для этого крошечного рта. Два передних резца были хуже всего: неровные, желтые, кривые.
К моему огромному облегчению, Сара, похоже, не подпала под действие его колдовства. Она стояла в углу, наблюдая, но не за безобразным человеком, а за толпой — и за Ричардом, который, разинув рот, стоял с глупейшим выражением на лице и хлопал в ладоши, как девчонка, каждый раз, когда безобразный человек отрывал руки от клавиш. Из соседней комнаты до меня доносился едва слышный голос Дэвида Боуи.
Безобразный незнакомец кончил играть, и тут меня осенило, что его-то я и видел на вершине. Он взмахнул руками, будто освобождая всех от своей власти. Люди немного поаплодировали и вернулись каждый к своему занятию. Я видел, как Кэт и Камилла пошли назад в гостевую комнату, Майкл взял курс на бар, а Сара и Ричард направились ко мне. Я заметил, что одутловатая девушка со странными волосами стоит рядом с уродцем, глядя на него сверху вниз, в то время как он гладит ее руку. Прекрасная пара, подумал я. Проводив Сару и Ричарда к бару, я настоял, чтобы Майкл открыл принесенный мной виски — много лучше того, что мне налили, когда я пришел.
Я спросил, кто этот безобразный гость. Сара ответила, что не знает. Майкл и Ричард держались так, будто я ни о чем и не спрашивал. Я положил руку на плечо Ричарда и повторил вопрос.
Он ответил:
— Который из?
Я посчитал его ответ шуткой и делано рассмеялся.
Виски принес облегчение. Мне нужно было оказаться с Сарой наедине — я хотел дать ей возможность договорить то, что она начала ранее, хотел, чтобы она сказала, что в Бостоне ей ничего не светит, что она вовсе не собирается присоединяться к Ричарду и только притворяется, чтобы не разбить ему сердце накануне столь значительного путешествия.
Я почувствовал на своем плече руку. И был уверен, что это тот безобразный человек, но, к удивлению и облегчению, рука принадлежала Пруденс.
— Я вылезла из джакузи, — прошептала она.
Сара и Ричард разговаривали. Я спросил Пруденс, что она хочет выпить — она осталась верной пиву.
— Теперь я в боевой готовности. Вы знаете, что в гостевой комнате смотрят кино?
— Да, — ответил я и проводил Пруденс через холл.
Она уже надела платье поверх мокрого купальника — с этими влажными пятнами, с материей, прилипшей к талии и груди, она казалась куда более обнаженной, чем до того. Я решил, что поймаю Сару позже, перехвачу ее, когда они с Ричардом кончат болтать с одним из этих своих скучных друзей.
