Лучшие подруги - [2]

Стив согласно кивнул:

– Ты права, Поллианна.[1]

– Я не Поллианна, – возразила Салли. – Хотя мама иногда так называла меня…

– Да, я знаю. – Стив надел выглаженную рубашку и торопливо допил кофе.

– Но я не хочу выглядеть глупой оптимисткой, которая всегда всем довольна, – честно призналась Салли.

– А ты и не выглядишь, – успокоил ее Стив, с шумом убирая гладильную доску. – И все же мне нравится твой оптимизм. Иди ко мне.

На этот раз они обменялись настоящими поцелуями.

– Мама, а что такое «глупая оптимистка»? – невинным тоном поинтересовался Джек.

Родители рассмеялись, затем Стив снял пиджак со спинки стула.

– Пока, сорванцы. – Он поцеловал любимых сыновей.

– Пока, папа, – хором ответили они.

– Пока, Поллианна. – Стив притворно отскочил в сторону, как будто боясь, что Салли может швырнуть в него чем-нибудь.

– Ты сам сорванец! – с улыбкой крикнула ему вдогонку жена.

Хлопнула входная дверь, и Салли посмотрела на часы. Восемь тридцать две. Черт, они снова опаздывают, а Дэнни только начал есть новую порцию каши. Салли села рядом с младшим сыном и стала подгонять его, отчего Дэнни только стал есть еще медленнее. Он был упрямым ребенком.

Любовно гладя сынишку по курчавым волосам, Салли подумала, как она счастлива, ведь у нее есть Стив и мальчики. Стив иногда посмеивался над ее убеждениями, но Салли твердо верила, что ничего нельзя воспринимать в жизни как должное.

Как иногда говорила ее мать, «неизвестно, что тебя ждет за углом».

Глава 1

Эбби внимательно вгляделась в холодную глубину парикмахерского зеркала. Она не сомневалась, что увидит там новые морщинки вокруг глаз. Эбби с грустью подумала, что старение похоже на разлом Сан-Андреас:[2] никогда не знаешь, где появится новая трещина. Определенно, сорок лет – это начало заката. Когда ей исполнилось сорок – невероятно, но это было всего два года назад, – она почувствовала, что ее лицо начало стареть.

Стоявшая около нее Черис в глубине души считала, что в реальности Эбби выглядит даже более привлекательно, чем на экране телевизора. Она критическим взглядом осмотрела свою работу – только что законченную новую прическу Эбби.

Черис, как и все работницы салона «Джанни», была молода, кожа на ее лице казалась розоватой и бархатистой. Черис носила установленную для работниц салона униформу, состоявшую из черных брюк с заниженной талией и короткой, облегающей футболки. Эбби отвела завистливый взгляд от плоского, загорелого животика Черис и улыбнулась, глядя в зеркало. И конечно же, вместе с ней улыбнулись ее морщинки. Несмотря на красивую новую прическу, элегантную блузку от Армани, несмотря на восхищение большинства посетительниц салона, которые, безусловно, узнали Эбби и с интересом разглядывали ее, хотя и притворялись, что увлеченно читают журналы, Эбби почувствовала, как неприятно заныло под ложечкой. Господи, она стареет. Выглядит старой и уставшей. Сорок два. Даже в самих этих цифрах звучит старость. Правда, друзья уверяют, что все это плод ее воображения.

– Вам нравится прическа? – спросила Черис, с тревогой ожидая ответа.

– Да, спасибо, Черис, все замечательно, – поблагодарила Эбби, ругая себя за то, что раньше не догадалась похвалить работу Черис.

Эбби была добра со всеми. Эта черта ее характера, по словам продюсера передачи «Наводим порядок в вашем доме и в вашей жизни», составляла значительную часть ее обаяния и, безусловно, являлась ключом к успеху. И то не была притворная доброта, она была настоящей, искренней. Эбби любила людей, и они отвечали ей взаимностью. Это доказывали рейтинги ее передач. Всего за два года Эбби Бартон превратилась из домохозяйки, немного занимавшейся мелким бизнесом, в телезвезду.

Ее передача о наведении порядка хотя и была относительно новой, но уже переросла себя, и ходили слухи о том, что Эбби пишет книгу, основанную на опыте работы в телепрограмме, а также вскоре начнет снимать трехсерийный фильм. Ее любили и телевизионщики, и телезрители; из банка теперь вместо неприятных писем с уведомлениями присылали поздравительные открытки к Рождеству; иногда люди, которых она почти не знала, приветственно махали ей, проезжая мимо в своих автомобилях.

Однако Эбби отнюдь не витала в облаках. Близким подругам Эбби признавалась, что она постоянно ожидает момента, когда люди назовут ее самозванкой, не заслуживающей свалившихся на нее славы и денег.

– Слава проходит, а неуверенность в себе длится вечно, – шутила Эбби, вызывая смех у окружающих.

– Никому и в голову не придет, что ты говоришь это о себе, – сказал ей как-то муж, Том, и это было высшей похвалой с его стороны.

У Тома были темные волнистые волосы, чуть тронутые сединой, узкое умное лицо, он носил очки без оправы, не злоупотреблял ни мучным, ни сладким, ни вином (в отличие от Эбби). В нем имелась какая-то пуританская жилка, пожалуй, даже присутствовал определенный аскетизм, поэтому из него и получился прекрасный заместитель директора школы. И Том строго осуждал людей, отрицающих аскетизм.

Скорее всего он презирал Эбби за то, что она с удовольствием превратилась из скромной домохозяйки в настоящую знаменитость, обладавшую теперь шикарными машинами и нарядами.