Лучшие из нас - [95]

Пол не видел ничего связанного с «РЕВ 21». Он открыл ящики ее письменного стола, заглянул в шкаф и сам удивился, что испытывает удовлетворение, почти наслаждение. Как будто ему внезапно захотелось найти доказательства, захотелось причинить ей боль, хотя все это время он очень надеялся, что можно как-то по-другому объяснить появление тех двух листков, помеченных инициалами ЭдРи.

В первом ящике он нашел только пачку хлебцев «Васа». По какой-то причине вид этой пачки пробудил в нем жалость — пачка на дне ящика показалась такой одинокой. В следующем лежала стопка «Норвежских энтомологических журналов». Он поднял их, перебрал стопку, подозревая, что это может быть камуфляжем: зачем лингвисту хранить подборку журналов о насекомых за несколько лет? Под ними лежал диплом с красивой блестящей печатью, Пол осторожно достал его и обнаружил, что Эдит Ринкель является почетным членом Норвежского энтомологического общества, и Пол догадался, что нечаянно узнал об одном из увлечений Ринкель. Хобби! Подумать только, что у дамочки вроде нее есть хобби. Снежная королева, профессор Эдит Ринкель, бегает и прыгает с сачком в руках! Он чувствовал себя так, словно увидел что-то, чего не должен был видеть, что-то, что она хотела скрыть от других, словно он застал ее в непристойном положении, сидящей на горшке с юбкой, закрученной вокруг талии, и трусами, восьмеркой обвившимися вокруг ног. Как будто он нашел порнографические издания, а не журналы о насекомых. Пол сложил все это обратно в ящик, толкнул его, и тот беззвучно скользнул на место.

Со смесью неприязни и любопытства он открыл следующий ящик. Вот оно. У него все поплыло перед глазами, на лбу выступил холодный пот, и в третий раз за этот вечер сердце его взбесилось, оно колотилось так громко, что в какое-то мгновение ему показалось, что оно разорвет грудную клетку, пролетит мимо ребер и он упадет замертво. Пол ощутил абсурдную признательность за это. Потому что он больше не хотел ничего видеть, не хотел испытать то, что придется. Ринкель не могла так поступить, это невозможно.

Но он не умер, естественно, он не умер и, когда вновь обрел способность отчетливо видеть, взгляд его устремился на полную распечатку проекта, белеющую на дне ящика. Он вынул бумаги, и они тут же прилипли к его потным пальцам. Он пошатнулся и упал в ее кресло (в тот момент, когда он опустился в кресло, у него в мозгу проскользнуло воспоминание — как отпечаток на сетчатке глаза, воспоминание, таившееся где-то в глубинах его памяти, — о молодом человеке, который так же сидел в этом кресле прошлой осенью. Теперь Пол понимал, что это один из его студентов, которым по средам он читает курс «ФУТЛИНГ 1100». Он увидит его завтра утром на занятии, всего через несколько часов. Его зовут Александр, и ходят слухи, что у Ринкель с ним роман).

В ту же минуту Пол совершенно успокоился. Сердце перестало бешено колотиться, он дышал равномерно и беззвучно, пот на лбу высох. Теперь он все знал, а это лучше, чем догадываться. С этого момента он будет невозмутимым и неприступным, и если кто-нибудь войдет в кабинет, да, если даже сама Ринкель войдет в кабинет, он просто помашет найденной рукописью.

Бесстрастно и оценивающе он стал просматривать бумаги. Пол быстро заметил, что Ринкель немало потрудилась над проектом. Он нашел незнакомые формулировки, идеи, которые не приходили в голову ни ему, ни Нанне. Но несмотря на это, было совершенно ясно, что произошло. Ринкель украла проект Нанны, доработала его и теперь хочет опубликовать исследование, выдав его за свое.

Он сложил бумаги в стопку и выровнял ее, постучав короткой стороной по столу. Он больше не чувствовал триумфа, только уныние и грусть. Черт, надо же было такому случиться.

Прежде чем уйти, он наклонился и прочитал стихотворение. Как оказалось, оно написано Харальдом Свердрупом и называется «Кошмар грамматиста». Первая строфа звучала так:

Загнан он существительными

В дом без окон и дверей.

В ужасе шепчет стремительно

Он имя супруги своей.

В коридорах глаголы его стерегут,

Скачут, смеются, куда-то бегут.

Пол читал текст вполголоса, но не понимал смысла слов. Он слышал их раньше, но не в состоянии был вспомнить когда и где. Он перечитал стихотворение. Страх, речь в нем идет о страхе. Он погасил свет в кабинете Ринкель, вышел в коридор и захлопнул за собой дверь.

По дороге домой к Ринкель Пол думал не о совершенном ею преступлении, хотя на самом деле именно этим он был озабочен больше всего, а о том, как они ехали в поезде в аэропорт Гардемуэн. О ее улыбке, об удивительных, словно созданных Вигеланном бедрах, прижимающихся к его ноге, о нескольких фразах о пожилых супругах, которыми они успели обменяться.

Он стоял перед зданием кафедры в полной темноте. Была почти полночь, и в морозном воздухе пар от его дыхания был похож на белые разгневанные облака.

— Я немедленно поеду домой к Ринкель, — сказал он Нанне.

— Немедленно? А не слишком поздно? Может, стоит подождать? Поговорить с Паульсеном?

— Нет, — ответил Пол. — Я еду сейчас. — Он захлопнул телефон, положил его в карман пальто и решительно зашагал по направлению к улице Йеитмирсвейен, где, если верить университетскому справочнику, живет Ринкель.