Лучшие из нас - [94]

Пол немного помедлил, но все же позвонил Нанне на мобильный. Никто не ответил. Он решил, что ситуация форс-мажорная, и позвонил ей на домашний телефон, номер которого знал наизусть, хотя никогда раньше им не пользовался. Нанна моментально взяла трубку.

— У нас проблема, — произнес Пол и рассказал о том, что обнаружил. Он говорил спокойно и старался не выдать своих мыслей по поводу того, что же на самом деле произошло. Нанна помолчала и ответила:

— Это она.

— Ты так думаешь?

— Да. Не нахожу другого объяснения.

— Хорошо, но как?

— Не знаю. Наверное, она была в моем кабинете. Или в твоем, раз уж на то пошло.

— Но…

— Я не знаю, Пол. Но как еще такое могло случиться? Ты знаешь, за ней это и раньше водилось. В последний раз я слышала разговоры об этом на прошлой неделе.

— Да.

— О том дипломе, откуда она украла несколько частей.

— Да, я понял, — сказал Пол. — Я понял, что ты имела в виду.

— Боже мой, она ни перед чем не остановится! Это подсудное дело.

— Да, но мы пока не знаем…

— Это так… ужасно. Я так разозлилась, просто закипаю от ярости, — говорила Нанна, и голос ее дрожал от возмущения.

— Я понимаю. Я тоже зол. Но что нам делать?

Нанна считала, что не остается ничего другого, как вломиться в кабинет Эдит Ринкель и попытаться найти остальные бумаги.

— Мы все равно ни в чем не можем обвинить ее, не имея доказательств, — сказала она. — Ведь у случившегося может быть другое объяснение.

Пол поделился своим предположением о том, что принтер в канцелярии заклинило и инициалы перепутались. Нанна задумалась, но потом спокойно заметила, что никогда не распечатывала документы по проекту на том принтере.

— Но, — добавила она с надеждой в голосе, — что-то подобное могло произойти. Ведь это может оказаться… недоразумением?

— Да, — прошептал Пол. — Да, — повторил он после небольшой паузы. Он еще никогда в жизни ничего не желал так сильно, как сейчас ему хотелось, чтобы они с Нанной ошиблись в своих подозрениях.

Они сошлись во мнении, что откладывать нечего: Пол должен вломиться в кабинет Ринкель прямо сейчас. Это надо сделать немедленно! Если он найдет другие бумаги, у них будут доказательства.

— А если я ничего не найду, то начнем с того места, — проговорил Пол, и в этом возбужденном состоянии отметил, что употребил модное англонорвежское выражение «начнем с того места», которое в обычных обстоятельствах никогда бы не произнес.

Вломиться к ней — это действительно разумное решение. Все в Поле восстало против этого, но у него не было возражений, не было протестов, которые он мог обосновать. Находясь в этой абсурдной ситуации, он согласился, что это здравое предложение. Сам он не в состоянии был мыслить логически.

— Ты справишься, Пол?

— Да, — заверил он. — Да, с этим я справлюсь. — Естественно, он справится с возложенным на него поручением. Он должен. Ради Нанны. Ради проекта. Ради себя самого.

Пол выскользнул из кабинета, снова ощущая себя преступником, и на этот раз у него были для этого основания. Он прислушался. На стенах освещенного желтоватым светом коридора поблескивали картины желто-золотистых тонов. Не было слышно ни звука. Пол был уверен, что он в здании один, по крайней мере на этом этаже. Он подошел к двери Ринкель, постучал, приложил к ней ухо. Ничего. Дверь относительно тонкая, но он понятия не имел, как ее вскрыть. Взлом дверей не входит в список предметов, которые преподают филологам, не говоря уже о докторах наук, и в его жизни не было событий, благодаря которым он мог бы приобрести такие навыки. Он нажал на ручку, пытаясь открыть дверь цивилизованным способом, потом пнул ее, хотя и не мог заставить себя ударить изо всех сил, но тем не менее дверь откликнулась громким звуком, который долго вибрировал у него в ушах. От этого сердце Пола вновь начало колотиться с бешеной скоростью. Так не пойдет. Он не справится.

Не вполне отдавая себе отчет в том, что делает, он достал связку ключей и вставил ключ от своего кабинета в замочную скважину. Ключ беспрепятственно вошел в нее и повернулся, и Пол тут же вспомнил, что в каждом отделении ключи подходят ко всем дверям. Он ощутил себя полным идиотом, одновременно испытав облегчение.

В лицо Полу ударил резкий яблочный запах духов Ринкель, который невозможно было не узнать. Он возбуждающе хорош, но в то же время несколько отпугивает.

Кабинет Ринкель был в два раза больше кабинета Пола, и здесь царил порядок, чего не скажешь об офисе Пола. У нее гораздо больше книг, чем у него: на одной длинной стене от пола до потолка висели полки. На полу лежал великолепный темно-красный персидский ковер, который, по мнению Пола, должен быть эксклюзивным, и, соответственно, дорогим, а потому слишком хорошим для кабинета. Он ступил на ковер, и его нога утонула в высоком ворсе. Он презирал Ринкель, этот ковер, ее холодность и надменность, презирал за то, что она уже делала раньше и что, по всей вероятности, сделала сейчас с Нанной.

Стены были пусты, только на доске для заметок над столом висели три листа бумаги: список внутренних телефонов, расписание предстоящих заседаний кафедры и нечто похожее на стихотворение. На поверхности письменного стола лежали две ручки (перпендикулярно краю стола и параллельно друг другу), распечатка статьи о возможных способах изменения информационных структур семитских языков: она прочитала почти половину, потому что в статье много подчеркиваний и комментариев на полях («Нет!!!» — написано где-то).