Лучшие из нас - [111]

Низкое весеннее солнце светит между колоннами Domus Academica.[69] Его свет пробивается через высоко расположенные окна исторического здания университета, построенного в 1854 году, и падает прямо в Старый Актовый зал, освещая картину на плафоне и заставляя сверкать желтые стены и красный бархат.

В этот жаркий апрельский день исполняется ровно одиннадцать месяцев с того дня, как Эдит Ринкель поймала пчелу и осторожно выпустила ее из окна своего кабинета. Пол, конечно, этого не знает, но зато он знает (хотя он и не тот человек, который легко связывает события и даты), что сегодня исполняется семь месяцев с того дня, когда они с Нанной встретились в огромных стеклянных дверях кафедры футуристической лингвистики. Прошло ровно семь месяцев с того волшебного мгновения, когда они застыли, глядя друг на друга, между вибрирующими створками автоматических дверей. Полу досадно, что прошло семь месяцев, а не девять. Сейчас он испытывает влияние своей матери, неоспоримой королевы бульварной литературы, отдающей предпочтение прозрачным символам.

В девятимесячных отношениях была бы чудесная, милая символика, думает Пол. Но сам тут же признает, что это дешевая аллегория, хотя, с другой стороны, у них с Нанной есть ребенок, ведь они вместе создали «РЕВ 21». Пока у них есть только это дитя, но оно по крайней мере прекрасно развивается, ему поют дифирамбы, а рождение этого дитяти празднуется как раз сегодня. Он бесконечно гордится как мамой и ребенком, так и собственным вкладом. Нанна находится где-то рядом, она в том же здании, что и он, и скоро Пол ее увидит, скоро она расскажет об их детище всем этим людям.

Пол сидит в первом ряду. Сегодня утром он проснулся в шесть часов почти в лихорадке и с каким-то щекотанием в животе, он помнит эти чувства с детства, именно с ними он просыпался рано утром в день рождения и 17 мая.[70] В зале тоже ощущается беспокойство и любопытство, коллективное любопытство, словно публика является единым организмом, большим зверем, который громко дышит и нетерпеливо ждет, шевелит огромным количеством ног, нервно скребет каблуками по полу, постоянно покашливает то одной пастью, то другой. И вот зверь затихает.

В одну из боковых дверей входит декан, одетый в мантию, и степенно шествует к высокой белой кафедре. Он поднимается, кладет на нее руки, торжественно оглядывает неподвижно сидящую, затаившую дыхание публику и приветствует собравшихся. «Welcome, — говорит он, — welcome to this day of joy, and I dare say of glory, for Norwegian research within the field of humanities».[71]

Когда декан заканчивает, на трибуну поднимается Паульсен, его представляют как заведующего кафедрой, взрастившей этого замечательного ученого, кандидата наук Нанну Клев, автора проекта.

Фред Паульсен одет в новый темный костюм. Поначалу он выглядит совершенно растерянным, но откашливается, произносит несколько приветственных фраз на прекрасном английском, делая частые нервные паузы, и в конце своей речи зачитывает совершенно не подходящее к случаю и довольно бессмысленное стихотворение Греверюда (кстати, прекрасно переведенное на английский язык стипендиаткой-блондинкой с кафедры британских и американских исследований).

Настала очередь Нанны. Она неожиданно появляется у кафедры. Костюм цвета слоновой кости сидит на ней великолепно. («Он стоил слишком дорого, Пол, — жаловалась она ему накануне, но была довольна, — я ведь должна прилично выглядеть. О, Пол, как же я боюсь!»)

Она стоит перед красным бархатным занавесом, закрывающим доску за кафедрой. У Пола сосет под ложечкой от сочувствия, от напряжения, от солидарности, от любви. Нанна кажется такой маленькой, ранимой, хрупкой по сравнению с огромной люстрой, украшающей Старый Актовый зал, и по сравнению с расставленными по бокам от нее букетами, такими громадными, что Пол заподозрил Паульсена в растрате цветочного бюджета на год вперед. Видимо, стипендиатам кафедры, которые будут защищаться в этом году, придется обойтись без цветов. Букеты источают дурманящий, сладкий, почти тошнотворный запах. Люстра над Нанной похожа на огромную гроздь винограда с сочными, готовыми лопнуть ягодами. Он очень переживает за нее. Но все должно пройти хорошо!

Но как только Нанна начинает говорить, Пол перестает нервничать. Голос ее звучит четко и уверенно, она смело смотрит во все глаза зверя-публики, который, в свою очередь, мгновенно влюбляется в нее, прижимает ее к своей груди, открывает все свои пасти от восхищения и преданности. Потому что именно так Нанна воздействует на людей.

Нанна рассказывает о «РЕВ 21», о том, как несколько лет назад у нее возникла идея проекта, о том, как она работала поздними вечерами и ночами и что несколько месяцев назад проект наконец был завершен. Пол слышит в зале одобрительный шум, поворачивается и видит, как люди улыбаются и благосклонно качают головами — коллеги по кафедре, сотрудники других филологических кафедр, нейролингвист из Стокгольмского университета (они с Полом познакомились вчера), руководство факультета, ректор, журналисты, представители компьютерных компаний.