Лучшие годы мисс Джин Броди. Девицы со скудными средствами - [38]

Чтобы в полной мере разобраться в собственном нынешнем состоянии, Сэнди ходила к Сент-Джайлсскому собору или Толбуту и, стоя перед ними, размышляла об этих символах мрачного и внушающего ужас спасения, по сравнению с которыми даже сожжение на костре проклятых церковью представлялось воображению веселой забавой. Ни дома, ни в школе никто и никогда в ее жизни не отзывался о кальвинизме иначе как о шутке, некогда принятой всерьез. В то время Сэнди не осознавала, что для ее социального окружения внешние проявления особенностей, свойственных ее городу, не характерны настолько, насколько они характерны для социальных кругов эдинбуржцев чуть более высокого или — даже в большей степени — чуть более низкого, чем ее собственный, уровня. Она вообще не ощущала принадлежности к какому бы то ни было классу. Во внешнем проявлении образ первых пятнадцати лет ее жизни ничем не отличался от образа жизни любого подростка, выросшего в любом предместье любого города Британских островов. Ее школа с системой конкурирующих друг с другом сестринств могла с тем же успехом находиться в Илинге[43]. Теперь же она понимала лишь то, что некое особое качество жизни, присущее одному Эдинбургу и никакому другому городу на земле, существовало всегда, но было ей совершенно неведомо, и сколь бы ни было оно ей чуждо, ощущение того, что ее в свое время его лишили, не отпускало; каким бы оно ни было чуждым, она желала знать, что оно собой представляет, и освободиться от защиты, коей ограждали ее от него люди сведущие.

Тем, чего оказалась лишена Сэнди, была религия Кальвина или, точнее говоря, открытое ее признание. Ей было необходимо обрести это положенное по праву рождения признание, чтобы потом осознанно отвергнуть его. Насыщенность родных мест кальвинизмом была пропорциональна его официальной непризнанности. В некотором роде наиболее откровенными и твердыми в своих убеждениях людьми, известными Сэнди, были мисс Скелетон и сестры Керр, которые безоговорочно верили, что еще до рождения почти каждому человеку Бог уготовил неприятный сюрприз после смерти. Позднее, прочитав труды Кальвина, Сэнди обнаружила, что, хоть общепринятое понимание кальвинизма зачастую бывает ошибочным, в этом конкретном тезисе никакой ошибки нет: кальвинизм действительно подразумевает, что Бог находит удовольствие в том, чтобы при земной жизни внушать людям ложное ощущение радости и веры в спасение, — тем ужасней будет для них финальный сюрприз.

Сэнди не могла четко сформулировать эти волнующие постулаты, однако чуяла, что они носятся в воздухе, ощущала потому, например, с каким вызовом знакомые ей люди не соблюдали священный день отдохновения, или по эксцессам поведения мисс Броди в расцвете лет. Теперь, обретя право гулять в одиночку, она бродила по ранее запретным для нее местам Эдинбурга, разглядывала потемневшие от времени памятники, прислушивалась к несусветным ругательствам пьяных мужчин и женщин, сравнивала их лица с лицами знакомых ей людей из Морнингсайда и Мерчистона[44] и, испытывая новые для себя, тревожные уколы кальвинистского чувства вины, видела, что особенной разницы между теми и другими нет.

Она начала смутно догадываться, в чем кроются причины деяний мисс Броди: видимо, та предпочла доказывать свою богоизбранность особым образом жизни, доставлявшим ей более экзотическое, хоть и не менее самоубийственное удовольствие, чем обыкновенное пьянство, к каковому прибегали другие старые девы, дойдя до последнего предела.

Стало ясно: мисс Броди предназначила Роуз с ее инстинктом в любовницы Тедди Ллойду, а Сэнди с ее интуицией — в информаторы, чтобы держать ее в курсе развития романа. Именно ради этой конечной цели Роуз и Сэнди были в свое время выбраны ею в сливки общества. От всей этой затеи попахивало серой, но именно это и привлекало Сэнди в нынешнем состоянии ее духа. Ведь это пока лишь голая идея. Никакой спешки не предполагалось, ибо мисс Броди любила осуществлять планы медленно, смакуя удовольствие — в первую очередь от приготовлений, — а кроме того, хоть планы эти были совершенно ясны и ей самой, и Сэнди, девочки были еще слишком юны. Тем не менее к тому времени, когда им исполнилось по шестнадцать, мисс Броди уже говорила им всем: «Из Сэнди получится превосходный тайный агент, великая шпионка», а в приватных разговорах с Сэнди начала утверждать: «Роуз будет выдающейся любовницей. Она выше общепринятых моральных принципов, к ней они не применимы. Это факт, не предназначенный для ушей тех, кто не наделен интуицией». Более года Сэнди проникалась духом этого замысла, так как часто бывала у Ллойдов и могла сообщать мисс Броди, как идут дела с портретом Роуз, столь похожей на нем на мисс Броди.

— Роуз, — говорила мисс Броди, — как героиня романа Д. Г. Лоуренса: у нее есть инстинкт.

Но интерес учителя рисования к Роуз наделе оказался чисто профессиональным: она была отличной натурщицей; Роуз обладала инстинктом… довольствоваться своей ролью, и в конце концов спать с Тэдди Ллойдом стала Сэнди, а сообщила об этом мисс Броди Роуз.

Но до того, как это случилось, мисс Броди, забросив мистера Лаутера в его крэмондском доме, тратила все свое свободное время на беседы с Роуз и Сэнди; они обсуждали проблемы искусства, вопросы позирования художнику и будущее Роуз в качестве натурщицы, говорили о необходимости для Роуз реализовать внутреннюю силу, какой она обладает, потому что сила эта является ниспосланным ей даром, благодаря которому Роуз представляет собой исключение из всех правил, то самое исключение, подтверждающее правило. Мисс Броди тщательно следила за тем, чтобы избегать всякой конкретики, и Роуз лишь наполовину догадывалась, что имеет в виду мисс Броди, поскольку в то время, как понимала Сэнди, она, следуя пресловутому инстинкту, уже привлекала своей сексуальностью внимание мальчиков-старшеклассников, которые неловко топтались с велосипедами на безопасном расстоянии от ворот школы Марсии Блейн. Роуз пользовалась огромной популярностью среди этих мальчиков, что являлось единственным источником легенд о ее незаурядной сексуальности, хотя она никогда не говорила о сексе, а тем более не предавалась ему. Она все делала инстинктивно, даже мисс Броди слушала так, словно соглашалась с каждым ее словом.