Лучшее за год 2003. Мистика, магический реализм, фэнтези - [284]

Жаль, что девочка такая страшненькая. Вдовствующая королева втыкает иглу в комнатную туфлю черного бархата. Глаза, как вареный крыжовник, такое впечатление, что она вечно на тебя пялится, и никакого понятия о дисциплине. Вот в наше время, думает вдовствующая королева, вспоминая держатели для спин и монахинь с розгами, в наше время девочки знали, что это такое. Взять хотя бы королеву: никакой дисциплины. Родила двух мертвых младенцев за десять лет и умерла, не дожив до тридцати. Лен, конечно, подешевел с тех пор, как два королевства объединились. И все-таки лучше бы королек (так она про себя величает Якова Четвертого) женился на той славной немецкой принцессе.

Игла снова впивается в черный бархат, стежок, еще стежок, узелок. Королева берет обе туфли в руки и сравнивает вышитые на них розы: одна к одной, не хуже машинных. Корольку как раз впору придутся, а то пол во дворце такой холодный, ноги все время мерзнут.

Треск рвущейся ткани, всплеск. Девочка, разумеется, вдовствующая королева ведь вас предупреждала. Вы только поглядите на нее: платье с одного боку разорвано, нижняя юбка в грязи до колен.

— Примите мои извинения, госпожа. Во всем виноват я один, — говорит лорд Гарри, кланяясь с нарочитым изяществом учителя танцев.

— Да, ты, — отвечает девочка, пытаясь поддать ему ногой.

— Алиса! — восклицает вдовствующая королева. Вообразите, Елизавета хотела назвать девочку Элейной. Ну и имя для наследницы британского престола.

— Но он отнял мою книжку со стихами и сказал, что бросит ее в ручей!

— Глупости, ничего подобного он не делал. Марш в свою комнату сейчас же. Ты ведешь себя как маленький трубочист.

— Пусть сначала отдаст мою книгу!

Лорд Гарри отвешивает второй поклон и протягивает девочке потрепанный томик.

— Вам стоило только попросить, ваше высочество. — Алиса поворачивается к ним спиной, и вы замечаете то, чего вдовствующая королева, несмотря на всю остроту своего зрения, не видит: в уголках чуть выпуклых глаз девочки, цветом и впрямь похожих на крыжовник, набухли слезы, нос покраснел.

6. Прялка

Она не хотела становиться убийцей. Она помнит домик на северных островах, где появилась на свет: тепло очага и ласковые руки мастера, гладкие от работы и ланолина.

Она помнит и первые услышанные ею слова:

— А зачем же тогда на ней розы?

— Это для какой-нибудь леди. Посмотри, какая тоненькая. Шерсть наших горных овец на ней прясть не станут, это точно. Для нее только годовалый барашек подойдет.

Ночами волны бились о скалы, мерное дыхание мастера и его жены вплеталось в их гул. Днем чайки кричали над морем. А еще ей вспоминались, хотя и смутно, песни лесных птиц и солнечный луч, скользящий по стене из дикого камня. Вечером приходили рыбаки, и кто-нибудь обязательно спрашивал:

— Что это такое ты там мастеришь, Енох? Для кого это, уж не для феи ли?

Тогда мастер ласково проводил по ней рукой и отвечал:

— Тише, ребята. Это для леди. Она спрядет на ней пряжу такую тонкую, что шаль из нее пройдет сквозь обручальное кольцо.

Она не хотела становиться убийцей, но теперь, когда ее перевезли в другой домик на юге, где она стоит и слушает, как разговаривает сама с собой Мадлен, ей остается только вспоминать крики чаек да гнать мысль о том, что ее судьба — не спрясть пряжу такую тонкую, чтобы шаль из нее прошла сквозь обручальное кольцо, а убить королевскую дочь.

7. Принцесса

Алиса поднимается по лестнице. Конечно, она могла убежать: переоделась бы нищенкой и в Шотландию, не хуже какой-нибудь героини Скотта. Но ей не хочется никуда бежать, и вот утром своего семнадцатого дня рождения она в ночной рубашке карабкается на башню с томиком Гете в руках, перевязанным розовой ленточкой, чтобы не рассыпались потрепанные страницы. Она без туфель, побоялась, как бы скрипучая дверца шкафа не разбудила баронессу, которая ночует в ее комнате, сколько она себя помнит. Босиком даже легче оказалось прошмыгнуть мимо спящих стражников, а ведь именно сегодня они должны караулить ее с особым тщанием. У двери в покои вдовствующей королевы она на секунду испугалась:

— Если кто-нибудь услышит меня сейчас, не миновать мне немилости. — В этом состоянии она провела большую часть жизни, и было время, когда она придумала, будто Немилость — это такая страна со своими реками, городами и торговыми маршрутами. Как бы все сложилось, не умри ее мать так рано? Она помнит лицо, складки подушки отпечатались на щеке, бледные губы шепчут что-то о лилейной деве Астолата. Нет, думает она, ничего бы не изменилось. Девушка спотыкается и едва не роняет книгу.

Разумеется, нет никаких оснований полагать, что ведьма окажется на башне в такую рань. Но почему-то Алиса надеется, что она там.

Она и в самом деле там, сидит на низком табурете, перед ней прялка.

— Ты меня ждала? — спрашивает Алиса. Глупый вопрос — кого же еще может ждать ведьма? Но она просто не знает, как начать.

— Тебя. — Голос у ведьмы певучий и низкий, волосы седые, в уголках губ — морщинки, но она все еще красива. И не совсем такая, какой представляла ее Алиса.

— Как ты узнала, что я приду так рано?

Ведьма улыбается.

— Я опытная колдунья. Предсказываю будущее, тем и живу. Заработок невелик, но на кусок хлеба да плату за жилье хватает. А кроме того, мне это нравится — интересно знать, чем живут люди и что с ними будет дальше.