Лучшее - [94]

— Как ваше имя? — равнодушно спросил Арпад.

— Лангустия Сом.

Но Арпад Аркабаранян имя не расслышал или не узнал его, хотя именно оно прозвучало на пленке, которую им прокрутил доктор Великоф Вонк, — на той самой пленке, что привела их сюда, в Бумеровы Отмели. Арпад затворил от мира и глаза, и уши, и сердце.

Волосатый человек и Комета все еще гоняли шары, и всякая мелочь по-прежнему сыпалась из Кометы.

— Он уменьшается, он разрушается, — заметил Великоф. — Боюсь, с такими темпами его не хватит еще на один век.

Засим знаменитости откланялись, покинули комнату отдыха и отель «Симарон» и отправились на поиски ДИСЧей, которые, по слухам, водились в этих местах.

ДИСЧ, как вы уже знаете, это сокращение от Доисторический Снежный Человек. Еще его называют Волосатый Лесной Человек, Дикий Человек с острова Борнео, Йети, Злой Дух, Человек-обезьяна, Человек-медведь, недостающее звено эволюции, Трехметровый Гигант, реликтовый неандерталец. Некоторые полагают, что все это — одно и то же существо. Однако большинство уверено, что такого существа не существует вообще — ни в одной из вышеперечисленных форм.

И большинство, похоже, как всегда, было право, ибо тройке знаменитостей не удалось обнаружить ни шкур, ни шерсти (а грубая шкура с густой шерстью считается отличительной особенностью ДИСЧей) на всем протяжении красного берега реки Симарон. Создания, встречавшиеся по пути, сильно напоминали неразговорчивых оборванцев, которых ученые уже видели в Бумеровых Отмелях. Они не были уродливые, скорее, трогательно-илистые. По-своему воспитанные, по большей части молчаливые. Одетые, как одевались люди семьдесят пять лет назад, точнее, как бедный рабочий люд семьдесят пять лет назад. Но были ли они бедными? Может, да, а может, нет. И не похоже, чтобы они много работали. Правда, время от времени мужчины и женщины как бы невзначай, походя делали кое-какие дела.

По всей видимости, в илистой красной реке водилось много рыбы. По крайне мере, там постоянно что-то плескалось и играло. На берег выползали огромные черепахи с густым слоем ила на головах и вокруг глаз. Берега и отмели были зыбкие, и знаменитости то и дело проваливались в илистый песок — по колено, а то и выше. А вот широкосто-пый местный народец ходил без всяких затруднений.

По берегам росло много зелени, правда, зеленью ее особо не назовешь: она скорее бурая — возможно, из-за того, что последние недели выдались пыльными. Здесь жили ондатры и даже бобры, скунсы, опоссумы, барсуки. Тут и там виднелись волчьи норы и норы койотов со своим особенным запахом. Были и собачьи норы. Встречались хатки енотов. Даже медвежьи берлоги, напоминающие пещеры. Но пахло из них не медведями. А чем же?

— Кто живет в этих пещерах? — спросил Великоф у женщины, которая ковырялась в речной глине поблизости.

— Гиганты, — ответила женщина. Пещеры вполне подходили для гигантов. Трехметровое существо могло зайти в такие, не нагибаясь.

— Все не то, — сказал Арпад. — Нечего тут делать. Продолжу свои экспедиции в других местах, и, возможно, что-то найду.

— А мне кажется, мы именно там, где надо, — возразил Великоф.

— Оно вокруг нас, Арпад, то, что ты искал, — подтвердил Вилли Макджилли.

Но Арпад Аркабаранян остался равнодушен к обитателям илистых вод, красных песков и пещер в красных песках, словом — ко всему. Он совершенно утратил интерес к окружающему. Троица вернулась в отель «Симарон», так и не найдя никаких примитивных созданий, никаких недостающих звеньев.

Они снова зашли в комнату отдыха. Доминошники сидели на своих местах и апатично забивали козла.

— Вы точно уверены, что в ваших местах нет странных существ? — спросил Арпад Лангустию Сом.

— Джон Солт — странное существо, а он родом из этих мест, — подсказала Ракела. — Лакрица, по-моему, тоже странный. Да и Оранг Лесовик — слишком уж увлечен футболом. У всех троих — примесь крови обычных людей. Они такие же странные, как и вы трое. И Комета, тот, что играет в пул, тоже какой-то странный. Но я не знаю, примесь какой крови стала причиной его странности.

— Он давно здесь? — спросил Великоф.

— Он возвращается каждые восемьдесят семь лет. И остается примерно на три года. В этот раз он здесь уже больше двух лет. Потом отправляется на очередной круг. Ездит в пространстве среди планет и звезд.

— Вот как? И на чем ездит? — спросил Великоф, высунув язык и скосив глаз.

— На конной упряжке, на чем же еще?

— Эй, Комета! — крикнул Вилли Макджилли. — Ты и вправду ездишь среди планет и звезд на конной упряжке?

— Все верно, — ответил высокий седобородый мужчина по имени Комета. — Коня зовут Пипи-газ, а повозку я называю Харма. Конь — кляча, повозка — раздолбана, но худо-бедно ездим.

— Троньте глину для молний, — приказала Лангустия Сом.

Все дотронулись до глины. (Впрочем, здесь все было из обожженной глины, даже домино.) И вспыхнули молнии — фантастические молнии. Засверкали из каждой щели и трещины ветхого отеля. И это сияние было ярче, чем все лампы мира на сомовьем жире. И не прекращалось. Прокатились раскаты грома, и послышался дальний рев за несколько километров западнее от бури.

Явились гиганты и встали по углам комнаты. Все они были похожи друг на друга, словно братья. Высокие, мрачные, заросшие бородами по самые глаза, в черных широкополых шляпах. И все под три метра ростом.