Лучшее - [22]

Наверное, потому, что рассказы Лафферти и есть сказки — философские сказки для взрослых.

«Как мы сорвали планы Карла Великого» — не исключение. На мой взгляд, это один из его лучших рассказов. Это квинтэссенция Лафферти, воздействующая на читателя на всех уровнях, заставляя долго скрести затылок, пока сказка — или притча? — впечатывается в твое сознание. Этот рассказ — от начала до конца классический вымысел: в нем говорится, что может произойти, когда ты меняешь одно историческое событие, чтобы сотворить альтернативную историю; автор сам выбирает «поворотные пункты» и тем самым создает новую ветвь событий, которая разрушает ход той истории, которую мы знаем или думаем, что знаем. Лафферти предоставляет нам возможность самостоятельно разбираться с Ронсевальской битвой и номинализмом Уильяма Оккама, и, если вы так увлечетесь, как я, вы точно дадите себе труд выяснить, что означает тот или иной термин.

Но отставим все это в сторону. Когда будете читать рассказ, задумайтесь: а вообще, научная ли это фантастика? Или, возможно, антинаучная? Автор умело жонглирует образами и метафорами НФ, равно как и альтернативной истории: но ведь наука, по большому счету — лишь еще одна форма магии, ее большая метафора. А исторические события, описанные в рассказе… мы верим в них, потому что Лафферти приправляет их наукообразной эзотерикой настолько живо и щедро, что все кажется правильным и разумным. И не только кажется!

Короче говоря, рассказ, который вам предстоит прочитать — простой, загадочный и полный глубокого смысла. Добро пожаловать в противоречивый мир Лафферти. Добро пожаловать в его счастливую антиутопию. Как сказал однажды критик и ученый Дон Уэбб, «проза Лафферти — она создает Неведомое».

Смотрите живые картины и наслаждайтесь.

Джек Данн

Дело было в Институте.

— Мы с вами покоряли самые разные высоты, — говорил Григорий Смирнов, — но никогда еще не подходили к краю такой глубокой пропасти и не смотрели в будущее с такими зыбкими надеждами. И все же, если расчеты Эпиктистеса верны, у нас все получится.

— Получится, люди добрые, — подтвердил Эпикт.

Ктистек-машина Эпиктистес — здесь? Как? Ведь он — то есть основной его корпус — находится пятью этажами ниже! Но для щупальцев Эпикта нет преград, так что до небольшой гостиной пентхауса он дотянулся. Все, что понадобилось — кусок кабеля метровой толщины и приделанная к нему голова.

И какая голова! Не то дракона, не то морского змея, длиной в полтора метра, словно снятая с корабля античного флота и к тому же говорящая на причудливой смеси новоирландского и древнееврейского, приправленной интонациями голландских комиков из старых водевилей. Впрочем, это неудивительно: Эпикт и сам тот еще комик, до последнего пара-ДНК реле. Возложив на стол огромную, украшенную гребнем голову морского чудовища, он раскурил сигару — наверное, самую большую в мире.

Однако к нынешнему проекту он относился более чем серьезно.

— Условия для эксперимента идеальные, — изрек Эпикт строго, словно призывая людей к порядку. — Мы подготовили контрольные тексты и изучили окружающий мир. Изменится он — изменятся и тексты, причем прямо у нас на глазах. Объектом наблюдения выбран район, который открывается из окон этого пентхауса. Всем ясно, что связь «прошлое-будущее» неразрывна, и если в результате нашего вмешательства мир станет другим, то и лицо города изменится. Здесь собрались лучшие умы современности: восемь человек и одна Ктистек-машина, то бишь я. Запомните, нас девять. Это может быть важно.

Девять лучших умов составляли: Эпиктистес, трансцендентальная машина (за ее выдающиеся способности слово Ктистек стали писать с большой буквы): Григорий Смирнов, директор Института и широкой души человек: Валерия Мок, блистательная леди-ученый: Чарльз Когсворт, ее мозговитый муж, прозябающий в тени жены; непогрешимый Глоссер, лишенный чувства юмора; Алоизий Шиплеп, признанный гений; Вилли Макджилли, человек без ложной скромности, но с необычными частями тела — зрячесть среднего пальца левой руки он подхватил на одной из планет звезды Каптейн. И, наконец, Одифакс О’Ханлон и Диоген Понтифекс. Двое последних не числились сотрудниками Института в соответствии с «Правилами минимальной порядочности», но, когда собирались лучшие умы человечества, эти двое не оставались в стороне.

— Пока что такие эксперименты не проводились открыто, — продолжил Григорий Смирнов. — Мы собираемся изменить какую-нибудь малозначительную деталь прошлого и отследить полученный эффект. Для начала мы собираемся проникнуть в эпоху правления Карла Великого, ту, что называют «лучом света в темном царстве». Беда в том, что этот луч погас, хотя трут для нового огня уже был подготовлен. И мир потерял четыреста лет. Почему это произошло? Давайте вернемся к эпохе ложного заката Европы и рассмотрим, где именно случился сбой. Год — 778-ой, регион — Испания. Карл Великий вступает в альянс с Марсилием, арабским королем Сарагосы. Их союз направлен против калифа Абд ар-Рахмана из Кордовы. Карл Великий занимает такие города, как Памплона, Уэска и Херона, и тем самым расчищает Марсилию путь в Сарагосу. Калиф вынужден согласиться с изменившейся расстановкой сил. Сарагосе предстоит стать независимым городом, принимающим и мусульман, и христиан. Христианство откроет проходы на север к границе Франции, и наступит всеобщий мир. Мар-силий давно относился к христианам Сарагосы как к равным, а теперь вдобавок распахивалась дверь из исламского мира в саму Франкскую империю. Чтобы закрепить партнерство, Марсилий подарил Карлу Великому тридцати трех мусульманских, иудейских и христианских ученых и несколько испанских мулов. Все это должно было привести к взаимному оплодотворению культур. Но в Ронсесвальесе все планы рухнули. Арьергард Карла Великого, возвращавшийся во Францию, попал в засаду и был уничтожен. Среди устроителей засады числилось больше басков, чем мусульман, но Карл Великий все равно закрыл проход через Пиренеи и поклялся, что отныне граница останется на замке. Он сдержал свое слово. Так же поступил его сын, а потом и внук. Вот только отгородившись от мусульманского мира, Карл Великий изолировал и свою культуру. На закате правления он попытался сдвинуть цивилизацию с мертвой точки и призвал на помощь ирландских ученых, греческих паломников и помнивших еще старый Рим переписчиков. Но их стараний оказалось недостаточно, хотя Карл и был близок к успеху. В общем, если б ворота в исламский мир не захлопнулись, Ренессанс наступил бы не через четыреста лет, а гораздо раньше. Наша задача — не допустить засады в Ронсесвальесе и оставить дверь между двумя мирами открытой. Если у нас все получится, интересно будет посмотреть, что произойдет с нами.