Лучшее - [125]

Четверо почтенных мужей (почтенных благодаря стечению обстоятельств) ели с тем, что в дни другого рода можно было бы назвать смаком. Они поглощали королевскую птицу, щедро сдобренную фруктовой мякотью, тертыми орехами и перцем, политую сидром, священными соками и маслом, которое называется… сейчас, погодите минуту…

— А вы знаете, что утка-пеганка — мистическое создание? — спросил Чак Бойвол, не переставая шумно жевать (никто не смог бы наслаждаться такой королевской пищей тихо). Бойвол вел себя так, будто знал большой секрет.

— Вовсе она не мистическая, — парировал Гарри, хотя и знал, что говорит неправду. — Обыкновенная европейская утка.

— Не только, — со значением сказал Бойвол. — В дни другого рода она была бы необыкновенной.

— Ты о чем, Бойвол? — спросил Остер Лист. — Что за дни другого рода?

— Ну, например, те дни, которые у голландцев называются краанцоммер — журавлиное лето. Думаю, вы согласны, что дни другого рода, внекалендарные дни, — явление не временное?

— Мы не можем согласиться даже с тем, что такие дни есть, — сказал Кристофер.

— Вот зубы Дрейка[48], например, видят редко, но о них, по крайней мере, знают, — произнес Гарри Гор как будто не своим голосом. Казалось, собственные слова изумили его.

— Дрейк, по сути, то же самое, что Дракос, то есть дракон, — пробормотал Кристофер Фокс. — Я хотел сказать что-то еще, да вылетело из головы.

— Официант, как называется этот великолепный соус, с которым повенчана наша утка? — спросил Остер Лист в радостном волнении.

— Соус «Дракон», — ответил официант.

— Ну так в чем же заключается мистическая необычность этой птицы, Бойвол? — обратился к другу Кристофер.

— Кажется, я забыл, — отозвался Чак. — Давайте начнем дискуссию с обсуждения моей — нет, нашей — забывчивости. Остер, у тебя нет с собой доклада «Амнезия, или дыры в карманах безупречного костюма»?

— Не помню. А что, я его готовил? Сейчас гляну в карманах.

Тем временем на громыхающей горе дерзкие герои делали все возможное для того, чтобы навлечь на себя гнев Божий. Это была опасная игра. Пророки яростно молились, истекали кровью и дрались со страстью. Они боролись за то, чтобы спасти дни другого рода, боролись посреди ужаса и трепета, ужаса и гогота, дрожи от страха и смеха.

Тем утром громыхающая гора выглядела странно. Она не касалась земли. Между землей и подножием горы зиял просвет, в котором парили орлы. А день — что это был за день? Может, первый понедельник гусиной осени? А может, не понедельник? Может, четверг или тыквеница?

Утро было ровно такое же, как и некоторое время назад. Это помнили орлы, это помнили облака. А вот борцы-пророки помнили это смутно, потому что частично утратили память.

Помните, что было написано на священном пергаменте? «Если вера твоя сильна, скажи горе: “Пойди и обрушься в море”. Гора пошла и обрушилась». Ну так вот, в то утро тоже была попытка испытать веру. Состязались великие пророки и борцы, отличавшиеся особой верой. Они изо всех напрягли свои мускулы и голосовые связки, и — О, радость! — гора сдвинулась с места и рухнула в море.

Гром небесный приказал водам отступить. Воды отказались принять гору. У пророков и борцов было достаточно веры, а у океана — нет. Кто же будет смеяться последним в это святое утро?

Они вечны, они в расцвете сил, но в народе их часто называют «братья дедов». Великие пророки, люди молитвы и борцы. Один из этих бесстрашных был индейцем, и он пытался поставить индейский символ на самого Бога. Бог, однако, похож на туман, так что писать на нем невозможно.

— Мы будем бороться, — сказал индеец Богу-туману, — бороться, чтобы увидеть, кто из нас станет богом этого дня. Я говорю тебе то, что не имеет смысла в обычные дни. Я не хотел бы учить тебя тому, как ты должен делать собственное дело, но иногда кому-то приходится брать на себя роль учителя. Кроме обычных дней, должны быть особые дни. У тебя они есть, я уверен, но ты держишь их спрятанными в мешке. Значит, я должен бороться и вырвать у тебя один такой день.

Они боролись так, как только может бороться с туманом человек, залитый потом и кровью. Но индеец победил — отобрал у Бога день и сам стал Богом этого дня.

— Это будет день травы, — решил индеец. — Не такой, как ваши сухие, ровные, бескровные дни.

Он долго лежал, обессиленный, сплетя пальцы; потом сила вернулась к нему.

— Здорово, что ты отмечаешь в своей книге падение каждого воробья, — сказал индеец Богу. — Смотри, не забудь отмечать и эти дни.

А дальше случилось вот что. Бог отметил день, ради которого с ним сражался индеец, но не в той книге, где отмечал обычные события, а на священном пергаменте. Так день, выигранный индейцем, стал первым из внекалендар-ных дней.

Пророки, борцы и самые разные молящиеся были на горе. Например, были чернокожие, которые сражались за дни кукурузы и дни слоновой кости. Были островитяне с коричневой кожей: они стояли за дни рыболова и дни дикой свиньи. Были люди с розовой кожей из северных лесов, они ходили по сосновым иглам и готовили бальзамы. Были уродливые жители болот и люди из больших городов. Все они сражались с Богом в страхе и трепете.