Лучшее - [121]

Он видел людей, которых вроде бы знал. Начинал говорить, но получался какой-то лепет. Решил купить газету — ведь газеты должны сообщать информацию. Полез в карман за монетой, но обнаружил, что карманов в привычном понимании у него нет. Он нашел только маленький кожаный мешок, прикрепленный к поясу. А это что? Что еще на поясе? Закрепленная сверху и по бокам набедренная повязка. Вместо обычных брюк на Кристофере были обтягивающие лосины и набедренная повязка.

Так, а это что еще?

Рубаха на нем была из тонкой кожи. На ногах — мягкие туфли, мягче, чем домашние тапочки. Голова непокрыта, волосы сплетены в две длинные косы и лежат на плечах. Он и раньше любил одеваться в свободном стиле, но, конечно же, не так. А как одеты остальные люди? Двух похожих одеяний не найдешь, сколько не ищи.

Он все-таки извлек монету из мешочка на поясе. Странная монета. Не металлическая, высечена из камня, причем грубо. На одной стороне — изображение головы и передней части бизона. На другой — бизоний зад. На одной стороне написано: «Один бизон», на другой — «Возможно, немного меньше».

— И что мне делать с такой монетой? — сердито и громко вопросил Кристофер. К нему тут же протянулась рука, и он вложил в эту руку монету. Рука принадлежала старику со сморщенной коричневой кожей. Старик в черной кожаной хламиде сидел прямо на земле в пыли.

Старик дал Кристоферу газету. Точнее, дал нечто, сделанное из кожи, но твердое, почти как доска. Там были картинки, буквы или знаки разного размера. Кроме того, тут и там торчали маленькие пучки шерсти, как будто кожу выделали недостаточно хорошо.

— Возьми сдачу, — сказал старик и протянул Кристоферу семь небольших монет. Они были не металлические, но уже не из камня, а из глины, обожженной солнцем. На лицевой стороне — голова ощетинившегося барсука с оскаленной пастью, на оборотной — тот же барсук в полной боевой готовности, но вид сзади.

— Немного подешевела газета, но не на целого барсука, — сказал старик. — Затянись-ка три раза. Будет почти точно на сдачу.

Дивясь самому себе, Кристофер взял трубку у старика и сделал три глубоких затяжки. Табак был крепкий, дым густой и ароматный. Кристофер почувствовал, что полностью удовлетворен. Хотя что плохого в том, чтобы быть не полностью удовлетворенным? И что это вообще значит?

Он сел на тюк тряпок возле лавочки с вывеской «Собаки с вертела на продажу или даром». Тряпки, на которых он сидел, почему-то казались живыми. Вообще в этот день как будто исчезли различия между живым и неживым. Он пытался разобраться со странной газетой, со странный днем и со странным человеком, которым был, по-видимому, он сам.

Газета оказалась очень интересной. Читать ее можно было разными способами. Там были картинки, стилизованные пиктограммы, рукописные тексты и напечатанные тексты. Много анекдотов — ужасно смешных, порой грубых и недвусмысленных, с остро-солеными шутками. Анекдоты были о людях, которых Кристофер знал, или почти знал. И мимо тоже проходили люди, которых он почти знал. Но почему тогда они так не похожи на себя? Выглядят, как знакомые, пахнут, как знакомые, и у них знакомые имена, которые так и вертятся на языке…

— Что это за город? Какой сейчас день? Что происходит? — выкрикнул Кристофер. — Почему все такое странное?

— Это ты мне, Кит Фокс? — пробасил Чудак Буйвол. Чудак, большой и буйный тип, всегда был Кристоферу хорошим другом. Был? Но почему он так изменился? Как его настоящее имя, или другое имя, или то имя, которое невозможно вспомнить?

— Как думаешь, Кит Фокс, начнется бизонья война? — спросил Чудак. — Пойдут два больших стада друг на друга? Каждое клянется, что не отступит.

— Нет, это всего лишь возня, для настоящей войны у них кишка тонка, — сказал Кристофер, удивляясь собственной осведомленности.

— Но у них сейчас в советниках люди, — сказал Чудак Буйвол. — Конечно, все началось с обычного глупого спора, но теперь ясно, что у обеих сторон есть реальные причины, чтобы начать конфликт. Я долго обо всем этом размышлял, и у меня есть несколько хороших идей. Мы привязываем к рогам самых крупных бизонов копья и учим животных ими пользоваться. И еще мы учим их сгибать огромные луки, но они совершенно не способны стрелять точно в цель.

— И все же не думаю, что они собираются затеять настоящую войну. Хотя пыль они поднимают до небес, и это даже бодрит. Отличная забава! Слышишь топот миллиона копыт? Или это просто гром наверху горы? — спросил Кит Фокс, то есть, Кристофер.

— Да, гора утром действительно погромыхивает, — с восхищением произнес Чудак Буйвол. — Дни другого рода, дни травы, такие, как сегодня, просто так не приходят. Удивительно, что горы не разваливаются на куски, когда пророки молятся так громко и борцы сражаются так яростно. Но, как говорит старая добрая кожаная газета, «мы должны собраться и найти решение посреди ярости и грохота».

— А не посреди «ужаса и трепета»? — спросил Кристофер, устраиваясь поудобнее на ворохе живых тряпок.

— Нет, Кит Фокс, нет! — воскликнул Чудак Буйвол. — Такие слова говорят в дни соломы, а не здесь, не сейчас. В теневых писаниях Каушей говорится «посреди ужаса и гогота», но на каушанском языке «гогот» и «грохот» — почти одно и то же. А в письменах кайова, сделанных на антилопьих кожах, это звучит как «посреди дрожи от страха и смеха». Мне все это по душе. Если б я только мог молиться и бороться так же бешено и яростно, как Великие! Тогда бы я тоже был горным пророком и позаботился бы о том, чтобы дней травы было больше. И дней москита тоже.