Лучшее - [12]

— Хочу мою землю. Хочу к детям. Хочу к жене, — канючил Роберт Рэмпарт. — Это ты, Нина? Ты вернулась. Никуда больше тебя не отпущу. Я хочу мою землю! Хочу к детям! И хочу знать, что весь этот ужас значит.

— Пришло время решить, кто в этой семье носит штаны, — твердо сказала Нина.

Она подняла мужа, перекинула через плечо, поднесла к фургону и затолкала внутрь. Потом с грохотом захлопнула дверцу, села за руль и на полной скорости покатила вдоль узкой расщелины, которая становилась с каждой минутой все шире.

Ух ты, расщелина явно приобретала нормальный вид! Скоро она совсем разгладилась, вытянулась в ширину и длину, как и положено долине. Психонексус в виде продолговатого купола приказал долго жить. Геофизический дефект вкупе с ноосферическим глянул правде в глаза, и ему тоже пришлось сдаться.

Семейство Рэмпартов наконец-то обрело свой надел. И узкая расщелина стала обычной зеленой долиной.

— Я потерял свою землю, — запричитал Кларенс Малое Седло. — Это была земля моего отца Кларенса Большое Седло, и я думал, что она станет землей моего сына Кларенса Голая Спина. Она выглядела такой узкой, что люди не видели, какая она на самом деле. И даже не пытались ступить на нее ногой. И вот теперь я ее потерял.

Кларенс Малое Седло и именитый ученый Вилли Макд-жилли стояли на краю Узкой долины, приобретшей истинные размеры — восемьсот метров в ширину и восемьсот метров в длину. Всходила луна. Она была такая большая, что заполняла собой треть небосвода. Чтобы соединить горизонт и зенит, самую высокую точку над головой, потребуется сто восемь таких монстров. Это невозможно себе представить. Однако вы сами можете в этом убедиться, поглядев на восход луны и сделав расчеты.

— Держать за хвост енота и упустить его! — сокрушался Кларенс, — У меня была земля, прекрасная, бесплатная, но я потерял ее. Я вроде Иванушки-дурачка или библейского Иова. Жизнь моя кончена.

Вилли Макджилли огляделся украдкой. Они были одни на краю участка, сторона которого равнялась восьмистам метрам.

— Давай-ка попробуем еще раз, — сказал он.

Они взялись за дело. Разожгли огонь и стали в него бросать — что бы вы думали? — всего-навсего кору вяза. Кто сказал, что она не подействует? Подействовала! Дальняя сторона участка приблизилась метров на сто, и из-под земли донеслись встревоженные возгласы.

Подбросили в огонь листьев рожкового дерева, и участок стал еще уже.

Из расщелины уже слышались отчаянные вопли детей и взрослых. А счастливый голос Мэри Мейпл воскликнул: «Землетрясение! Землетрясение!».

— Будь всегда моя земля цветущая и зеленая — травой и деньгами. И всегда широкая-преширокая, — говорил Кларенс нараспев, как говорят индейцы пауни. — А если сунутся чужаки, стань расщелиной и раздави их, точно букашек!

Люди добрые, участок был теперь в ширину не больше тридцати метров! И к воплям подземных жителей добавилось истерическое чихание заводимого мотора.

Вилли и Кларенс бросили в огонь остатки листьев и коры. Но слово? Слово?! Кто вспомнит слово?

— Корсиканатехас![10] — проорал во всю глотку Кларенс Малое Седло, надеясь провести богов.

Ответом ему была не только яркая молния — загремел гром, и полил проливной дождь.

— Чахикси![11] — возблагодарил богов Кларенс Малое Седло. — Сработало. Этого я не ожидал. Все теперь наладится. А дождь сейчас ох как нужен!

И долина опять превратилась в расщелину шириной полтора метра.

Фургон кое-как выехал из Узкой долины через крохотные ворота. Его сплющило так, что он стал не толще листа бумаги. И его пассажиры, вопящие дети и взрослые, превратились в одномерных существ.

— Она сию минуту захлопнется! — голосил Роберт Рэмпарт, превратившийся в картонного человечка.

— Нас раздавило, как букашек, — вторили ему сыновья. — Мы теперь тоньше бумаги.

— Смерть, удавление, погибель! — прощальным тоном декламировала Сесилия Рэмпарт, чувствуя себя величайшей трагической актрисой.

— На помощь! На помощь! — сипела Нина Рэмпарт, но, увидев Вилли с Кларенсом, подмигнула и сделала хорошую мину при плохой игре: — Это нас после застолья так плющит! Сами знаете, новоселье.

Но Мэри Мейбл не забыла предупредить:

— Никогда не выбрасывайте бумажных кукол. Вдруг окажется, что это мы, Рэмпарты?

Автофургон еще почихал немного и, подпрыгивая, выехал на земную поверхность. Но вечно это продолжаться не могло, и машина понемногу начала увеличиваться в размерах.

— Уж не перестарались ли мы с тобой, Кларенс? — спросил Вилли Макджилли. — А те, предыдущие поселенцы, ничего никому не рассказывали?

— Никаких слухов насчет размеров не ходило, — сказал Кларенс. — Не волнуйся, Вилли, все в порядке. Смотри, фургон уже шириной с полметра. А выедет на шоссе, и все они опять станут такими, как были. Ну а я в следующий раз знаешь что сделаю? Брошу в огонь прессованные опилки. Интересно, кто тогда будет смеяться последним?

И никаких известняковых островов

Читаешь Лафферти и сразу понимаешь: он — единственный в своем роде. Таких больше нет Его проза искрится, завораживает и пьянит Он настолько уникален, что, возможно, стоило бы придумать отдельный вид литературы и назвать ее: «Л аффертизура».

Возьмем хотя бы первый абзац рассказа «И никаких известняковых островов» — истории, выросшей из интереса автора к геологии, минералогии, работе с камнем, изучению легенд, к архитектурным и литературным лапидариям. (Его глубокие познания во множестве наук, теорий и практик поистине обескураживают). Итак, абзац гласит: «Гранильщик — это человек, который обрезает, полирует, гравирует и вставляет мелкие камни в оправу. А еще он художник, потому что, помещая маленькие камни и их кусочки в разные места, пытается создать мозаику».