Лучше лизнуть, чем гавкнуть [сборник] - [3]
Молодой официант принёс заказанные блюда, графин с водкой, а в конце ужина разлил по фужерам грузинское вино.
— Так… мы не заказывали, — робко возразил кто-то из нас.
— Это от администрации. За мою бестактность. Извините.
Итак, захожу в кабинет, сажусь. Напротив меня парторг. И я как-то сразу подумал: какие же они разные! Начальник — высокий, крепкий, с широким лицом, быстрой реакцией на происходящее, неравнодушный. А парторг — невзрачный, небольшого роста, с невыразительной физиономией и тихим голосом. И кличка у него была — «Недокат», то есть бракованный, недокатанный, «недоделанный» — так его окрестили острые на язык работницы цеха.
— Ну, рассказывай о своих подвигах.
— А в чём дело? План мы сегодня выполнили, даже перевыполнили, пятьсот тонн арматуры прокатали, травматизма нет.
— Так это сегодня, а вчера? Недопили или перепили? Что вы там творили на демонстрации? Революционеры. А травматизм бывает не только физический, но и это… гм… Какой бывает? — он посмотрел на парторга.
— Идеологический.
— Вот! Понял?
Я понял. Я сразу всё понял. Вспомнил, что пели, но решил не сдаваться.
— Не знаю, о чём вы.
— Разъясни этому непонятливому, — велел Валуев парторгу и кивнул на меня.
— Позвонили из парткома завода, а им звонили из городского комитета партии. Сказали, что при прохождении вашей колонны… — парторг поднял свои пустые глаза на начальника.
— Нашей колонны, — зло уточнил Валуев.
— …при прохождении нашей колонны на демонстрации перед трибунами громко прозвучали оскорбления в адрес руководителей партии и правительства. Я спросил, в чём это выражалось? Они ответили, что антисоветчину не повторяют. Требуют разобраться, очень строго наказать виновных. Очень строго. Очень. И доложить.
— Вот так, ува-жа-емый мастер. Доработались. Вашу мать… Довоспитывались.
— Николай Михайлович, я за воспитание не отвечаю.
— Заруби себе на лобном месте. Ты — мастер! И в смене отвечаешь за всё — от сдачи металла до сдачи донорской крови… За всё. Понял?
— Понял.
Настроение падало.
— Та-ак. Иди готовь приказ о наказании Рубина, со строгим выговором, — сказал Валуев парторгу.
— С какой формулировкой?
— Что? — взорвался Валуев. — Я тебе ещё формулировки писать буду? Кто за воспитание отвечает? Ты! Я ещё подумаю, кого наказывать. Приказано — иди выполняй.
— Хорошо, Николай Михайлович, — спокойно ответил парторг, как будто это его не касалось, и вышел.
Пауза.
— Докладывай, что там было.
Молчу.
— Не прикидывайся дурачком. Я должен всё точно знать. Сопротивление бесполезно.
— Отработали ночь, собрались все вместе, «разогрелись» чуть-чуть. Нет, правда, чуть-чуть, Николай Михайлович. Нормально прошли по намеченному маршруту. Организованно, с плакатами. Своевременно и громко кричали «Ура!», «Да здравствует!», «Пусть крепнет!», «Слава! Слава! Слава!»… Вы в голове колонны, мы за вами.
— Я смотрю, ты весельчак. Ну-ну. Трепись дальше. Только покороче.
— Дошли до трибуны. С песнями, танцами, частушками. Как всегда. Трибуна невысокая, от нас недалеко. Там руководство машет всем ручкой, улыбаются. Вы же нашу крановщицу Катю — певунью знаете?
— Знаю, кто ж её не знает. Матом пропоёт — заслушаешься…
— Она всю дорогу всех веселила. Коля-резчик на гармони, кепочка набекрень, а она с платочком, пританцовывая, девка молодая, смачная, а голосина посильнее вашего…
Рис. М. Беломлинского
— Ты по делу говори, не увиливай. А про смачную — после работы.
— Есть! Возле трибуны разошлась. Видно, мужики на трибуне её возбудили… Катюху не удержишь — и выдала несколько частушек. Они услышали и улыбаться перестали, это я заметил. А что ей сделаешь? Рабочий класс, гегемон, ему всё прощается.
— Ему, может, и прощается, а тебе нет. Тебе артистом быть. Распустили всех. Какие частушки?..
Молчу.
— Пой, я тебе говорю!
Молчу.
— Пой, я тебе приказываю!
«Партизан». Деваться некуда.
— Она разные пела. Но они хмурыми стали после этой:
Валуев так громко расхохотался, что в дверь заглянула перепуганная Марина.
— Закрой дверь и никого не пускай. Да… Мудрый у нас народ! Это ж надо. Прямо в десятку. Ну, ладно, топай. Отдыхай. Если посадят, то мы тебе от цеха собрание сочинений партийных классиков сообразим. А Катя-смачная передачи будет носить. С частушками. Раньше бы за такое…
На следующий день на доске приказов по цеху я прочитал:
«За низкое проведение работы по поднятию до высокого уровня политико-воспитательной работы среди трудящихся мастеру смены Рубину А. С. Объявить выговор.
Начальник цеха Н. М. Валуев»
Слова «строгий» в приказе не было.
Синие птицы на красном рояле (или день заказов)
Москва. Восьмидесятые годы. Проектный институт.
— Если бы хоть кто-нибудь знал, как мне всё это осточертело, — Юрий Петрович посмотрел на лежащие у него на столе исписанные листы бумаги с расчётами, потянулся и решил размяться. Вышел в коридор и медленно направился к лестничной площадке, где всегда можно было поговорить с курящими коллегами «за жизнь», хоть сам он не курил. В свои пятьдесят лет Юрий Петрович был физически крепок, умён, а самое главное, за что его ценили друзья и сотрудники, обладал неистощимым чувством юмора.
