Лучше для мужчины нет - [45]
– Да нет, просто наблюдаю за женщиной, которая пытается управиться с двумя маленькими детьми. Она вообще-то их мать. Э-э… я так думаю.
– Господи, и зачем только люди заводят детей? – вздохнул Дирк, глядя на самозабвенно дрыгавшую ногами Милли.
Я осознал, что согласно киваю, и устыдился того, как непринужденно предал своих детей.
– Ты только взгляни на это вопящее отродье. Я считаю, людям нельзя позволять заводить детей, если они не умеют с ними управляться.
Внезапно я вскипел. Да что он понимает?
– Она не виновата! – сказал я с яростью. – С двухлетками всегда нелегко.
– Только послушай, как она орет на бедную девчонку. Не удивительно, что та вопит в ответ.
– Так она, наверное, совсем потеряла голову. От недосыпа и всего остального.
– Да, похоже, мать-одиночка, – вынес вердикт Дирк и двинул обратно.
Теперь Катерина сидела на земле и плакала. Она выглядела совершенно опустошенной. Никогда прежде я не видел ее такой обескураженной. Из руки течет кровь, дети рыдают. А поскольку дело происходит в Лондоне, то люди проходят мимо, словно Катерина – наркоманка или алкоголичка. Неужели никто не подойдет к ней помочь?
– С тобой все в порядке, Катерина? – спросил я.
Она подняла глаза и от изумления даже прекратила рыдать.
– А ты откуда взялся?
Поскольку ответа на этот вопрос у меня не было, то лучше всего его просто игнорировать.
– Что у тебя с рукой?
– Да так, порезалась.
– Тогда понятно, откуда на асфальте кровь. – Я обмотал ее пальцы своим носовым платком. Катерина таращилась на меня так, словно я в одном лице был доброй феей и рыцарем в сверкающих доспехах. – Идиотка, я вижу, что порезалась. Чем ты занималась?
– Пыталась достать из сумки битое стекло.
– Вот и говори после этого о несчастных случаях.
Катерина улыбнулась, и я понадеялся, что момент, когда она могла еще раз спросить, что я вообще здесь делаю, миновал.
– Мы с папой видели зеленую птичку, – услужливо сказала Милли.
– Боже, она все никак не может забыть. Мы видели зеленого дятла месяца два назад. – Я завязал на платке узел. – Пойдем выпьем кофе, а Милли угостим хрустящей картошкой.
Катерина вытерла глаза, размазав тушь по щекам.
– Боже, Майкл, я так рада тебя видеть. Я потеряла Милли. Это было ужасно. Она отошла от эстрады, пока я переодевала Альфи, я побежала искать ее за кафе, но она, наверное, ушла в другую сторону… Я так испугалась. А потом опрокинулась коляска, разбилась бутылка, я порезала руку, дети вопили, и я не знала, за что хвататься…
– Хорошо, забудь про кофе, но как насчет стаканчика вина?
– А как же малыш?
– Разумно… ему тоже перепадет.
Я посадил Милли на плечи, и мы направились прочь от пикника. Если бы двухместная коляска была чуточку шире, я бы привязал Катерину рядом с Альфи и всю дорогу вез ее. Мы выбрали столик во внутреннем дворике паба. Альфи упоенно сосал из бутылочки, я потягивал пиво, а Катерина залпом влила себя вино. Казалось, все идет отлично – по крайней мере, на данный момент.
– Так почему ты сказал, что сейчас в Манчестере? – внезапно спросила Катерина.
Хоть я и положил в рот всего одну хрустящую картофельную пластинку, но сделал вид, будто у меня рот набит до отказа, и ответить я никак не могу.
– В Манчестере? – сказал я наконец. – О чем ты говоришь?
– Ты сказал, что находишься в Манчестере.
Повисла пауза. Я смотрел на Катерину так, словно она совершенно выжила из ума, но недоумение на моей физиономии сменилось выражением внезапного озарения.
– Нет-нет-нет. На Манчестерской улице. Я сказал, что нахожусь на Манчестерской улице. Это в Вест-энде.
Катерина выглядела смущенной.
– Но ты же сказал, что на Пикадилли.
– На площади Пикадилли.
Катерина рассмеялась над собственной глупостью.
– А я-то подумала, что тебя опять занесло на Север.
Мы добродушно посмеялись над этой путаницей, и я облегченно вздохнул, порадовавшись, что Катерина забыла, что Манчестерская улица находился в доброй паре миль от площади Пикадилли. Прежде чем она успела задуматься над этим, я сменил тему.
– А ты что делаешь на этой стороне реки? Неужели не боялась, что тебя остановят на мосту пограничники.
– Мы поехали смотреть новый дом Сьюзен и Пирса в Стокуэлле, но их не оказалось дома, поэтому мы решили немного прогуляться по Клапамскому парку. Правда, Милли?
– Мы с папой видели зеленую птичку.
– Да, хорошо, Милли. Ты уже говорила, – перебил я. – Возьми лучше еще один пакетик с картошкой.
– А ты? – спросила меня Катерина.
– Ну, покончив с делами на Манчестерской улице, я сел на метро, чтобы доехать до своей студии, но вдруг надумал пройтись по парку. И тут увидел вас. Совпадение, да?
– Да, только давай не будем говорить моей сестре. Она наверняка запишет это совпадение на счет какой-нибудь психической энергии.
– А что, неплохая мысль. Я скажу, что завернул в парк, потому что ощутил испускаемые тобой отрицательные флюиды. Конца объяснениям мы после этого не услышим.
Катерина захохотала, но в смехе отчетливо сквозили истерические нотки. Катерина пила второй бокал вина, Милли поедала третий пакетик хрустящего картофеля, а Катерина все больше походила на ту жену, которую я знал; от срыва у концертной эстрады не осталось и следа. Но тут в дело вмешался алкоголь, и из Катерины словно воздух выпустили – у нее не осталось сил даже на смех. Я вызвался поменять Милли подгузник, и мое предложение вызвало короткую улыбку. Я положил Милли на коврик для переодевания и принялся расстегивать ее мешковатые розовые штанишки.
Жил на свете обыкновенной человек, были у него работа, жена, двое детей, друзья и немало проблем. Словом, всё как у всех. Но однажды он ехал в метро по обычным своим делам, посмотрел в окно и вдруг понял, что не знает, где он и куда едет, не знает, как его зовут, не знает, кто он такой. Вот так здорового мужчину средних лет поразила амнезия. Правда, забыл он исключительно то, что было связано лично с ним. И вот лежит он в больнице и гадает, а хороший ли он был человек или так себе, и была ли у него семья, а если была, то отчего же они не ищут его.
Джимми Конвей всегда мечтал стать знаменитым, богатым и удачливым. В детстве он даже писал письма — самому себе, но только повзрослевшему — о том, как полагается вести себя истинной звезде. И вот эти письма дошли до Джимми — ему уже тридцать пять, и ни славой, ни богатством он похвастать не может. И никаких перемен в своей жизни Джимми не ждет. Но однажды судьба подкидывает ему роскошный шанс. Как-то вечером, выгуливая собаку, Джимми перекинулся парой слов со знаменитым комиком Билли Скривенсом, а на следующее утро выяснилось, что Билли умер.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дорогой читатель! Вы держите в руках книгу, в основу которой лег одноименный художественный фильм «ТАНКИ». Эта кинокартина приурочена к 120 -летию со дня рождения выдающегося конструктора Михаила Ильича Кошкина и посвящена создателям танка Т-34. Фильм снят по мотивам реальных событий. Он рассказывает о секретном пробеге в 1940 году Михаила Кошкина к Сталину в Москву на прототипах танка для утверждения и запуска в серию опытных образцов боевой машины. Той самой легендарной «тридцатьчетверки», на которой мир был спасен от фашистских захватчиков! В этой книге вы сможете прочитать не только вымышленную киноисторию, но и узнать, как все было в действительности.
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.