Лучше для мужчины нет - [16]
Больше всего Катерину выматывало самое начало беременности. Перед друзьями мне приходилось делать вид, будто она то и дело падает в обморок и рыдает только потому, что накануне мы всю ночь напролет смотрели старые фильмы с Джеймсом Стюартом. Но сама Катерина уверяла, что с ней все в полном порядке.
– Устала? Нет, я не устала, – сказала она, когда я собирал обеденные тарелки.
Но мои подозрения усилились – вернувшись с пудингом, я обнаружил, что она спит, уронив голову на стол.
Хотя мы жили вместе уже пять лет, я до сих пор не научился читать между строк. Перед последним своим днем рождения она обронила:
– На этот раз не надо дарить мне ничего особенного, – и я по глупости решил, что это означает: "На этот раз не надо дарить мне ничего особенного". Я не сумел распознать едва заметный оттенок в ее голосе, я слушал слова, а не музыку. Точно так же у Катерины есть десяток разных способов сказать "я не устала". Некоторые из них именно это и означают, тогда как другие значат: "Я очень устала, пожалуйста, попроси меня немедленно лечь спать".
Я понял, что она чувствует себя не в своей тарелке, когда в нашу дверь позвонили Свидетели Иеговы. Как странно, подумал я, – она не хочет с ними поболтать. Обычно Катерина приглашает их в дом, угощает чаем, а затем ласково спрашивает, не хотят ли они посвятить свои жизни сатане. Однажды она почти завербовала одного, со всей серьезностью описав возвышающий душу катарсис, что нисходит на человека после плясок нагишом в полнолуние.
Но сегодня вечером усталость превратила ее в робота – она выполнила свои материнские обязанности и уложила детей спать, но на прочее у нее не осталось ни сил, ни желания. Альфи устроил нам три жутких ночи подряд, мы оба были вымотаны и деморализованы. Не могу сказать, что мы плохо спали – мы вообще не спали. От бессонных ночей совершенно запутались и утратили всякое чувство времени; каким образом внутренние часы Катерины поднимали ее по утрам, мне неведомо.
Когда она, наконец, оторвала осунувшееся лицо от кухонного стола, я попытался уговорить ее лечь в гостиной на диване, отгородившись от детских криков закрытой дверью. Я хотел взвалить на себя часть ее бессонного бдения. Но Катерина наотрез отказалась. Такая она жадная – все мучения хочет заграбастать в одиночку. Но я настаивал, и в конце концов у нее не осталось сил сопротивляться моим доводам. Поэтому я устроил ее на диване, обложил одеялами и подушками, поцеловал на прощание и поднялся наверх – на свою голгофу.
Я испытывал такой же нервный зуд, как при надвигающейся буре. Задраив люки, мы с детьми погрузились в ночь. До рождения детей я часто не ложился до утра. Это было забавно и безумно. Мы перелезали через ограду Гайд-парка и качались на качелях. Я ходил на фестиваль фантастического кино – один независимый кинотеатр крутил фильмы всю ночь. Таскался на вечеринки, баловался экстази или кокаином, а потом забирался на вершину Хэмстедской пустоши и наблюдал, как встает над Лондоном солнце. Я любил проводить вечера с Катериной, а потом, когда она засыпала, отправлялся в студию, надевал наушники и до рассвета писал музыку. А позже завтракал с Катериной, она убегала на прослушивание или куда-нибудь еще, а я ложился спать до ее прихода. Я любил работать по ночам, когда мир тих и покоен, и можешь затеряться в собственных мыслях. У меня в голове зарождалась мелодия, и я думал: "Откуда она взялась?" Кто-то вселился в мое тело и бесплатно дарил мне музыку. Иногда, если работа не шла, я посреди ночи выходил прогуляться и впитывал в себя спокойствие спящего города. Ночь предназначалась только для меня. Катерина звала меня мистер Полуночник. Ласкательное прозвище для возлюбленного, который любит бодрствовать по ночам. Да и потом, во время приливов нежности и любви, она называла меня мистер Полуночник, хотя теперь я тайком полуночничал вдали от семьи, и прозвище вызывало у меня чувство неловкости.
Я прошел на цыпочках в комнату Милли и проверил, спит ли она. Милли такая милая, доверчивая и безмятежная. Стараясь не наступать на скрипящие половицы, я подобрал с пола мягкие игрушки и бесшумно положил их рядом с ней в кроватку. Потом мягко и осторожно укрыл Милли одеялом. С тщательностью и точностью нейрохирурга я забрал у дочери пластиковую куклу, прижатую к самому лицу. Выпрямился и врезался головой в подвесную хреновину из цветного стекла, висевшую над кроватью. Хреновина забренчала, Милли открыла глаза и с недоумением уставилась на меня.
– Почему ты здесь? – спросила она сонно.
На этот вопрос нелегко ответить не только ребенку. Я велел ей спать – поразительно, но она послушалась.
Альфи жил в коляске, которую по причинам, казавшимся некогда разумными, а ныне полностью забытыми, мы каждую ночь переносили к себе в спальню. Он крепко спал, набираясь сил перед долгой ночью. Бесшумно я начал готовиться ко сну, гадая, какими окажутся следующие несколько часов – точь-в-точь солдат накануне сражения. Я знал, что скоро меня потревожат, а потому хотел заснуть как можно быстрее. Лег и панически сосредоточился на мысли: "Надо заснуть". Это "надо заснуть" никак не позволяло мне заснуть. Но наконец я отключился.
Жил на свете обыкновенной человек, были у него работа, жена, двое детей, друзья и немало проблем. Словом, всё как у всех. Но однажды он ехал в метро по обычным своим делам, посмотрел в окно и вдруг понял, что не знает, где он и куда едет, не знает, как его зовут, не знает, кто он такой. Вот так здорового мужчину средних лет поразила амнезия. Правда, забыл он исключительно то, что было связано лично с ним. И вот лежит он в больнице и гадает, а хороший ли он был человек или так себе, и была ли у него семья, а если была, то отчего же они не ищут его.
Джимми Конвей всегда мечтал стать знаменитым, богатым и удачливым. В детстве он даже писал письма — самому себе, но только повзрослевшему — о том, как полагается вести себя истинной звезде. И вот эти письма дошли до Джимми — ему уже тридцать пять, и ни славой, ни богатством он похвастать не может. И никаких перемен в своей жизни Джимми не ждет. Но однажды судьба подкидывает ему роскошный шанс. Как-то вечером, выгуливая собаку, Джимми перекинулся парой слов со знаменитым комиком Билли Скривенсом, а на следующее утро выяснилось, что Билли умер.
Любовь, похожая на сон. Всем, кто не верит в реальность нашего мира, посвящается…
По некоторым отзывам, текст обладает медитативным, «замедляющим» воздействием и может заменить йога-нидру. На работе читать с осторожностью!
Карой Пап (1897–1945?), единственный венгерский писателей еврейского происхождения, который приобрел известность между двумя мировыми войнами, посвятил основную часть своего творчества проблемам еврейства. Роман «Азарел», самая большая удача писателя, — это трагическая история еврейского ребенка, рассказанная от его имени. Младенцем отданный фанатически религиозному деду, он затем возвращается во внешне благополучную семью отца, местного раввина, где терзается недостатком любви, внимания, нежности и оказывается на грани тяжелого душевного заболевания…
Вы служили в армии? А зря. Советский Союз, Одесский военный округ, стройбат. Стройбат в середине 80-х, когда студенты были смешаны с ранее судимыми в одной кастрюле, где кипели интриги и противоречия, где страшное оттенялось смешным, а тоска — удачей. Это не сборник баек и анекдотов. Описанное не выдумка, при всей невероятности многих событий в действительности всё так и было. Действие не ограничивается армейскими годами, книга полна зарисовок времени, когда молодость совпала с закатом эпохи. Содержит нецензурную брань.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Книгу вроде положено предварять аннотацией, в которой излагается суть содержимого книги, концепция автора. Но этим самым предварением навязывается некий угол восприятия, даются установки. Автор против этого. Если придёт желание и любопытство, откройте книгу, как лавку, в которой на рядах расставлен разный товар. Можете выбрать по вкусу или взять всё.
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.