Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов - [355]

– Так чем же ты занимался, сын, оставив правительство?

– Я же сказал: ходил. Инвестировал в людей. Рассказывал истории.

– Я поссорился бы с тобой, назвал бы тебя неблагодарным мальчишкой, если бы Нимки и Папади не утверждали, что это убьет меня. Но ты и есть неблагодарный мальчишка. Мы дали тебе все – все, – а ты просто выбросил все это на обочину. – Он дважды вздохнул. Каждый вдох давался ему с великим трудом. – Ну, что ты думаешь? Глупости, верно?

– Похоже, за тобой хорошо ухаживают.

Отец закатил глаза. Казалось, он уже где-то по другую сторону боли. Он продолжал жить благодаря одной лишь силе воли. Продолжал ради чего-то, непонятного мне.

– Ты не представляешь, как я от всего этого устал.

– Не говори так.

– Пораженчество, да? Твоего сверхчеловеческого ума не нужно, чтобы понять: ничем хорошим это не кончится.

Я развернул стул и уселся на него верхом, сложив руки на спинке и уперев в них подбородок.

– Что ты еще должен сделать?

Два смешка, один из динамика, второй – влажное бульканье в натруженном горле.

– Скажи мне, ты веришь в реинкарнацию?

– Разве все мы не верим? Мы же индийцы, мы на этом стоим.

– Нет, на самом деле. В переселение души?

– Что именно ты делаешь? – Задавая вопрос, я уже знал ужасный ответ. – Глаз Шивы?

– Ты так это называешь? Хорошее имя. Поддерживать мое существование – лишь малая часть того, что делает эта машина. В основном она обрабатывает данные и запоминает. Маленькая частица меня каждую секунду перемещается в нее.

Разум, загруженный в компьютер, иллюзия бессмертия, бесконечная реинкарнация в образе чистой информации. Тусклое, бесплотное богословие постчеловечества. Я писал об этом в своих статьях в «Нации», заставлял свои мыльные семейства столкнуться с этим и понять всю фальшивость этих посулов. Теперь будущее было здесь, во плоти, в моей личной реальной мыльной опере, в моем собственном отце.

– Ты все равно умрешь, – сказал я.

– Это умрет.

– Это – и есть ты.

– Той физической части меня, что была десять лет назад, сегодня нет. Каждый атом во мне иной, но я продолжаю думать, что я – это я. Я терплю. Я помню, как был тем, другим физическим телом. Это непрерывность. Решив копировать себя, будто папку с файлами, я, конечно же, уйду в эту темную долину, из которой нет возврата. Но, быть может, быть может, если я продолжу себя, если смогу переместить себя – мало-помалу, воспоминание за воспоминанием, – может, смерть тогда ничем не будет отличаться от стрижки ногтей.

В помещении, наполненном таким количеством разных медицинских звуков, не может быть абсолютной тишины, но слов больше не было.

– Зачем ты позвал меня сюда?

– Чтобы ты знал. Чтобы ты мог благословить меня. Поцеловать меня, потому что мне страшно, сын, мне так страшно. Никто никогда еще не делал этого. Выстрел наугад. Что, если я совершил ошибку, если сам себя одурачил? О, пожалуйста, поцелуй меня и скажи, что все будет хорошо.

Я подошел к постели. Я осторожно пробрался между трубочками и проводками. Я крепко прижал к себе гору изголодавшейся по солнцу плоти. Я поцеловал своего отца в губы и, целуя, беззвучно, одними губами произнес: «Я враг Шиву теперь и буду им всегда, но, если какая-то частица тебя еще осталась здесь, если ты способен что-нибудь понять по вибрации моих губ на твоих, дай мне знак».

Я выпрямился и сказал:

– Я люблю тебя, пап.

– Я люблю тебя, сын.

Губы не шелохнулись, палец не приподнялся, лишь глаза смотрели и смотрели и наполнялись слезами. Он увез мою мать в безопасность на перевернутом столе. Нет. Это был кто-то другой.

Два месяца спустя мой отец умер. Два месяца спустя мой отец достиг кибернетической нирваны. В любом случае я вновь повернулся спиной к Великому Дели и ушел от мира искусственных интеллектов и людей.

УТРО БЕЛОГО КОНЯ

Что? Вы ожидали героя? Я ушел, да. А что я должен был делать, устроить беготню со стрельбой, как герой боевика? И в кого я должен был стрелять? В злодея? А кто здесь злодей? Шив? Без сомнения, он мог бы организовать вам грандиозную сцену смерти, в духе лучших образцов Болливуда, но он не злодей. Он просто-напросто бизнесмен. Бизнесмен, чья продукция изменила каждую частицу нашего мира, полностью и бесповоротно. Нельзя расстрелять кибернетику или нанотехнологии, экономика упрямо отказывается демонстрировать вам затянутую минут на пять душераздирающую сцену своего умирания и таращить глаза, не понимая, каким образом все ее блестящие планы могли окончиться вот так. В реальном мире нет злодеев – полагаю, теперь следует сказать «в реальных мирах» – и очень мало героев. И уж точно нет героев без яиц. Ибо, в конце концов, это квинтэссенция героя. У него есть яйца.

Нет, я сделал то, что сделал бы любой здравомыслящий индиец. Я пригнулся пониже и уцелел. Мы в Индии оставляем геройство тем, кому по силам играть в эту игру: богам и полубогам из «Рамаяны» и «Махабхараты». Пусть они пересекают вселенные в три шага и сражаются с полчищами демонов. А нам оставьте такие важные занятия, как делание денег, защита наших семей, выживание. Это то, чем мы занимались на протяжении всей истории, во время нашествий и королевских войн, при ариях, и моголах, и британцах: склоняли голову, и продолжали делать свое дело, и мало-помалу выживали, соблазняли, ассимилировали и в итоге побеждали. Это то, что проведет нас сквозь мрак эпохи Кали. Индия вытерпит. Индия – это ее народ, а мы все в конечном счете – герои наших собственных жизней. Есть лишь одно героическое приключение, и оно длится от первого младенческого крика до погребального костра. Нас, героев, полтора миллиарда. Кто сможет победить нас? Итак, буду ли я героем собственной долгой жизни? Увидим.